Собиратели ракушек - Розамунда Пилчер

Ричард уехал. Пенелопа научилась жить без него — выбора у нее не было. Ведь не скажешь: «Я этого не вынесу», потому что если ты не в силах это вынести, то нужно остановить вселенную и сойти с поезда, а жизнь не позволяет это сделать. Чтобы заполнить пустоту, занять чем-то руки и голову, она делала то, что испокон веков делают женщины, когда им тяжело и тревожно: с утра до ночи хлопотала по дому, обихаживала семью. Она вычистила и вымыла дом от чердака до винного погребка, выстирала одеяла, вскопала огород. Это не отвлекало ее от мыслей о Ричарде, и она по-прежнему хотела лишь одного — чтобы он был рядом, но хоть была какая-то польза: дом сверкал и благоухал чистотой, а на грядке зеленела только что высаженная рассада капусты.

Много времени Пенелопа проводила с детьми. Их мир был прост и ясен, общение с ними успокаивало. Нэнси в свои три года была уже личностью: деловитая, целеустремленная, решительная; ее высказывания и критические замечания удивляли и забавляли Пенелопу. А Кларк и Рональд росли не по дням, а по часам и поражали Пенелопу зрелостью своих суждений. Она уделяла им много внимания, помогала в сборе коллекции раковин, вникала в их проблемы и отвечала на все вопросы. Они уже были не голодные птенцы, которым надо было все время что-то класть в рот, и теперь она держалась с ними на равных. Самостоятельные люди. Поколение будущего.

Как-то в субботу она отправилась с детьми на прогулку, а вернувшись, застала в Карн-коттедже генерала Уотсона-Гранта, он уже собирался уходить. Приходил навестить Лоренса. Они хорошо поболтали, Дорис напоила их чаем.

Пенелопа провожала его до калитки. У пышного куста азалии, сплошь покрытого белыми нежными цветами, генерал остановился.

— Какая прелесть! — сказал он, указывая на куст тростью. — Украшение земли.

— Я их тоже очень люблю. Такие изысканные цветы. — Они с Пенелопой шли вдоль бордюра из эскалонии, усыпанной темно-розовыми бутонами, которые уже лопались, обещая, что вот-вот весь бордюр зацветет пышным цветом. — Даже не верится, что уже пришло лето. Сегодня мы с детьми гуляли по берегу, там наводят чистоту. Старик с лицом, похожим на брюкву, выгребал граблями плавники из песка и прочий мусор. И тенты уже установили, открылось кафе-мороженое. Оглянуться не успеем, как появятся первые курортники. Слетятся, как ласточки.

— Есть какие-нибудь вести от твоего мужа?

— …От Амброза? Кажется, у него все в порядке. Хотя писем давно не было.

— Тебе известно, где он находится?

— На Средиземном море.

— Значит, он не увидит этого зрелища.

Пенелопа нахмурилась:

— Не поняла?

— Вторжения в Европу. Открытия второго фронта.

Сердце у Пенелопы упало.

— А-а, да, — ослабевшим вдруг голосом отозвалась она.

— Не повезло парню. Признаюсь, я отдал бы правую руку, лишь бы снова стать молодым и быть там, в гуще сражения. Мы так долго готовились. Слишком долго. Но теперь вся страна ждет, чтобы ринуться в атаку.

— Да, знаю. Война сейчас снова в центре внимания. Идешь по улице, и от окна к окну можно прослушать всю сводку новостей. Люди покупают газеты и читают, не отходя от киоска. Так было во время Дюнкерка и Битвы за Англию и при Эль-Аламейне[35].

Они подошли к калитке и опять остановились. Генерал оперся на трость.

— Приятно было повидать твоего отца. Мне почему-то вдруг захотелось навестить его, и я отправился. Просто поболтать.

— Представляю, как он обрадовался. — Пенелопа улыбнулась. — Он скучает по Ричарду Лоумаксу и по триктраку.

— Он мне так и сказал. — Их глаза встретились. Во взгляде генерала светились доброта и участие. Интересно, подумала Пенелопа, много ли Лоренс счел нужным рассказать своему старому другу? — А я и не знал, что Лоумакс уехал. Что-нибудь от него слышно?

— Да.

— Как он там?

— Об этом не пишет.

— Ну да, все засекречено. Такой строгой секретности я не припомню.

— Я даже не знаю, где он. На конверте одни только буквы и цифры. А о телефоне и речи нет, будто он еще и не изобретен.

— Ничего, ничего. Скоро ты получишь от него весточку, можешь мне поверить. — Он отворил калитку. — Надо двигаться. До свидания, моя дорогая. Приглядывай за отцом.

— Спасибо, что навестили.

— Для меня это такое удовольствие. — Он вдруг приподнял шляпу, наклонился и чмокнул ее в щеку. Пенелопа растерянно молчала — никогда прежде он этого не делал. Помахивая тростью, генерал бодро зашагал по переулку.

Вся страна ждала. И это ожидание было самым страшным. Ожидание боев; ожидание сообщений; ожидание смерти. На Пенелопу словно повеяло ледяным ветром. Она затворила калитку и медленно побрела по дорожке к дому.

Письмо от Ричарда пришло два дня спустя.

Ранним утром Пенелопа первой спустилась вниз и увидела письмо там, где его оставил почтальон, — на комоде в холле. Адрес написан черными чернилами, нескладный большой конверт. Она взяла письмо, пошла в гостиную, устроилась с ногами в большом отцовском кресле и распечатала конверт. Внутри были четыре плотно сложенных листка тонкой желтой бумаги.