Заклятые пирамиды - Антон Орлов

На пол летели щепки и занозистые обломки, некоторые из них прилипали к доскам лежанки – это свидетельствовало о том, что чары замедления работают. Главное, чтобы силы не истощились раньше, чем преследователь расправится с дверью. Порой Суно ловил себя на желании помочь ему.

Наконец порождение изможденной желтоволосой магички сочло, что дыра достаточно велика, и начало протискиваться в келью.

Орвехт и Эдмар стояли по обе стороны от лоснящейся свежим клеем лежанки, превращенной в ловушку. Руки они обмотали лоскутьями, оторванными от китонского наряда Эдмара – для страховки, чтобы самим ненароком не прилипнуть.

Темновато, и изучать противника некогда, но Суно успел увидеть глубоко посаженные глаза, не похожие на человеческие – словно два бездонных темных оконца, обрамленных какой-то мохнатой порослью, – приплюснутый нос и растянутый зубастый рот.

Вздыбленную кровать они подтащили почти вплотную к двери, и когда рассвирепевший «сынок» искалеченной волшебницы попытался отшвырнуть преграду, просто перестали поддерживать замедляющие чары.

Лежанка вместе с прилипшей жертвой с грохотом обрушилась на пол, в исходное положение.

С угрожающим шелковистым шелестом развернулся веер Эдмара.

Тот выглядел так, словно приготовился упасть в обморок, однако это не помешало ему отсечь кукловоду Мезры точно выверенными взмахами сначала одну, потом другую ступню: как бы все ни повернулось дальше, гоняться за посетителями эта тварь больше не сможет. Двумя фонтанами ударила темная, будто смешанная с дегтем кровь.

«Похоже, Лилейный омут вернул тебе не только память и силу, но и прежние боевые навыки. Стоит иметь в виду».

Существо хрипело и утробно ревело, половина его рук приклеилась, другая половина дергалась и наугад тянулась схватить врагов – он их не видел, его лоб тоже влип в доски.

– Поверь, я не хочу тебя убивать! – выкрикивал, словно в истерике, Эдмар, орудуя окровавленным веером. – И твою достойную матушку я тоже убивать не хотел! С несравненно большим удовольствием я бы убил не вас, а кого-нибудь другого!

Орвехт понимал, что это своего рода заклятие, чтобы убитый не держал зла на победителя, но подумалось: «кого-нибудь другого» – это, не иначе, тех, кто не хочет отказываться от Накопителей, ибо считает такие способы перераспределения силы само собой разумеющимися?

Эдмару-Тейзургу проще, он сам по себе. Но что же со всем этим делать ему – лояльному магу Светлейшей Ложи?

На лежанке громоздилась груда изрубленной окровавленной плоти. Эдмар плавным движением стряхнул брызги со своего оружия и пошатнулся, чуть не рухнув на останки противника.

– Идемте, – окликнул его Орвехт, которому так и не пришлось пустить в ход кинжал, ибо он просто не рискнул лезть напарнику под руку. – Обопритесь на мое плечо, только сначала сложите веер.

Всю дорогу до выхода его не оставляло опасение, что так просто им отсюда не уйти, вот сейчас появится кто-нибудь еще, а они оба совершенно измотаны… И лишь когда вышли наружу, зажмурившись от непривычно яркого света – коричневая хмарь почти истаяла, сквозь нее просвечивало золотисто-голубое небо, на западе щедро сияло вечернее солнце, – он понял, что их миссия выполнена.

За эту восьмицу Зинта извелась сильнее, чем за весь тот месяц, что Орвехт и Эдмар провели в Мезре. Чего добиваются от Суно доглядчики Светлейшей Инквизиции, почему даже повидаться с ним не разрешают? Матушка Сименда, его домоправительница, ходила туда, подговоренная Зинтой, но вернулась ни с чем.

– Разве ты не можешь обернуться демоном и вытащить его из Дома Инквизиции? – упрекнула лекарка Эдмара, чувствуя себя так, что впору или разреветься, или кинуться в драку.

– Подозреваю, что там приняты меры против вторжения демонов, и действовать там будет не проще, чем в Накопителе. Есть кое-кто, за кем я полез бы даже туда, но Суно Орвехт, при всем моем расположении к нему, ты уж прости, не из их числа. У него была возможность этого избежать. Я предвидел такую развязку и, если помнишь, предлагал перебросить вас обоих в тот мир, из которого я пришел. Ты еще не забыла, что он на это сказал?

Зинта кивнула, изо всех сил сдерживая слезы. Суно тогда ответил, что это его родной мир, и его Ларвеза, и его Ложа, будь она неладна, и если здесь что-то не в порядке – надо наводить порядок, а не бежать в чужие миры.

– Он ведет с магами-доглядчиками свою игру, головоломную и рискованную. Вряд ли он пошел бы на это, не будь у него шансов обыграть их. И если кто-нибудь сейчас вломится в Дом Инквизиции, дабы его спасти, он такому доброхоту скажет много чего прочувствованного, но отнюдь не спасибо.

– Думаешь, он с этими доглядчиками справится?

– Вот этого заранее не знаю. Надо ждать.

– И сколько еще ждать придется?

– Тоже не знаю.

Эдмару хорошо рассуждать, он выдвинул условие, чтобы в отплату за Мезру его оставили в покое, и Ложа его не трогает, не смея нарушить подкрепленную магическими клятвами договоренность. Если б Суно догадался сделать то же самое… Но он маг Ложи, не ему с ней торговаться. Порой Зинту охватывала злость: что ж эти светлейшие коллеги гнобят людей в благодарность за верную службу? Впрочем, с чего это происходит, она понимала и без объяснений Эдмара: с того, что держатся за свою корысть, как за самое святое и самое милое на этом свете.

– По-твоему, ты насовсем избежал угрозы Накопителя? – спросила она однажды у древнего мага, осуществляя свой давно продуманный замысел. – Ложу ты связал клятвой, это хорошо, но ведь есть и другие государства, Молона хотя бы, которая всяко имеет на тебя претензии. Или вдруг, да помилуют нас боги, какой-нибудь несчастный случай – и потом ты вновь родишься в Сонхи, со всеми вытекающими последствиями, а с Лилейным омутом тебе в следующий раз не повезет? Этих Накопителей повсюду полно… Ты уж старайся беречься, чтобы ничего такого не вышло.

Он невозмутимо ответил, что постарается, не стоит ей беспокоиться, но, заметив мелькнувшие в его глазах недобрые искры, Зинта поняла, что стрела попала в цель. Конечно же, он постарается себя обезопасить – или она плохо его знает.

Закончив собирать ингредиенты, Эдмар приступил к изготовлению противоядия, позволив лекарке наблюдать за процессом.

Его планы не изменились: он собирался вручить зелье и молча уйти, хлопнув дверью или не хлопнув – по обстоятельствам, насчет нюансов можно будет определиться на месте, но этот визит должен оставить у его давнего друга-недруга горький осадок и ощущение неправоты, смешанное с раскаянием.

– Дело в том, что для него эти вещи имеют непомерное значение, – растолковал Эдмар Зинте. – Такая уж занятная натура… Для таких, как он, работает жуткое правило: имей совесть, иначе она поимеет тебя. Со мной он вел себя невообразимо бессовестно, вот пусть теперь и расплатится сполна. Моя месть будет доброй, но доброта тоже может быть ядовитой.