Обман Инкорпорэйтед - Филип Киндред Дик

– Это конец, – сказал Верн, останавливаясь. – Отсюда дальше ничего больше нет. Можно возвращаться.

Они пошли назад.

– Ну? – не выдержал наконец Верн. – Что вы со всем этим будете делать? Теперь все ваше. Как вы поступите?

– Не знаю. Не мне решать.

– Но вы найдете этому применение? Или разрушите все до конца?

– Что-то, разумеется, будет разрушено. Нам нужны части, орудия, механизмы. Остальное будет переработано. Нам все придется изменить. – Гарри Лиу поддел носком ботинка камень, попавшийся ему по дороге. – Мы вывезем весь мусор. Снесем башни. Это место нуждается в основательной чистке. А потом в реформировании, преобразовании. Перемены должны наступить во всем.

– Ради благой цели, надеюсь.

– Благой? Благо, красота, истина. Сомневаюсь.

– Сомневаетесь?

Они поравнялись с велосипедом Гарри. Маленький китаец перебросил ногу через раму, сел.

– Я сомневаюсь в том, что подобные вещи существуют. Вспомните, что сказал ваш знаменитый судья. Пилат. Судья из Библии.

– Понтий Пилат.

– Он сказал одну очень хорошую вещь. «Что есть истина?»

– А Христос сказал: «Я есмь истина».

Гарри поглядел на него. Улыбнулся, хищно и сдержанно.

– «Я есмь истина». Точно.

По спине Верна пробежал холодок.

– Так вот оно что.

Гарри Лиу поехал прочь, уверенно держась в седле велосипеда, маленький худой человечек в линялой военной форме. Верн наблюдал за тем, как он подпрыгивает на камнях дорожки, с непроницаемым лицом сжимая обеими руками руль, уменьшаясь.

Верн повернулся, чтобы пойти назад. Но замер.

Гарри Лиу остановил велосипед. Верн озадаченно смотрел на него. Лиу пошарил в кармане. Достал что-то. Осторожно положил на землю и наступил своим кованым каблуком, вдавливая предмет в гравий. На солнце блеснули осколки.

Зажигалка Верна.

Верн вздрогнул.

– Бог мой. – Он повернулся и пошел назад, в офис. Когда он обернулся еще раз, Гарри Лиу уже не было.

– Бог ты мой. – Он покачал головой, изумленный. – Так вот, значит, как все будет.

Карл и Барбара медленно шли по тропинке. От солнечного тепла волосы Барбара начали подсыхать. Тоненький ручеек воды, который стекал раньше по ее шее, иссяк. Одежда больше не липла к ее телу. Хорошее настроение тоже понемногу возвращалось.

– Как вы теперь себя чувствуете? – спросил Карл.

– Нормально.

– Это хорошо. – Некоторое время они шли молча. Наконец они оказались у женского общежития. Карл остановился. Он ждал, пока Барбара заговорит.

– Может, зайдешь, посидишь, пока я переоденусь? – спросила наконец Барбара.

– Я лучше пойду и соберу себе что-нибудь поесть. Я уже давно ничего не ел. Проголодался.

– Если подождешь, я поем с тобой позже.

Карл задумался.

– Давай быстрее, – поторопила его Барбара. – Решайся. Мне надо внутрь, скорее переодеться.

– Тогда пошли.

Они поднялись по ступенькам и вошли в здание. На втором этаже Барбара ключом отперла дверь своей спальни. Они вошли.

– Недурно, – сказал Карл, оглядываясь. – Какие красивые цветы в вазе. – И он начал бродить по комнате, разглядывая картинки на стенах и фотографии.

– Я тебя оставлю, – сказала Барбара.

– Да, конечно. Постараюсь не мешать. – Карл стоял перед книжным шкафом, руки за спиной, голова на бок, и пытался прочесть названия книг. Барбара подошла к платяному шкафу и достала из него свои черные слаксы. Из комода вытащила белую рубашку.

– Я скоро вернусь. – Барбара вышла из комнаты. И поспешила в конец коридора, в ванную. Мгновение, и горячая вода полилась в ванну. Барбара стянула с себя сырую одежду.

Скоро она уже сидела в ванне, а со всех сторон вокруг нее журчала горячая вода. Она поднималась все выше и выше, и Барбара легла в ванне. Удивительно, до чего быстро согревает горячая вода. Вода скрывала ее, с каждой секундой все ближе подбираясь к краю. Нет ничего приятнее горячей ванны.

Она долго лежала в ванной, вытянувшись во весь рост, положив руки на бортики. Она была расслаблена, спокойна. В конце концов, никакой реальной опасности не было. Начни она тонуть, Карл бы ее спас. Возможно, он пришел бы за ней вброд, выловил бы ее из воды и, неся к берегу, втолковывал ей архимедов принцип вытеснения жидкости и пропорциональной потери веса тела, погруженного в воду.

Она нервно хихикнула. Неужели он и впрямь так бы себя вел? Это на него похоже, он вечно читает лекции или что-нибудь объясняет низким басовитым голосом. Может, он так увлекся бы объяснениями, что забыл бы ее спасти. Просто стоял бы над ней, пока она тонула, и болтал, не умолкая.

Барбара растерла кусочек мыла «Слоновая кость» в пену и положила ее себе на плечи и руки. Потом потянулась вперед и закрыла воду. Ванна была полна. Она окунулась, смывая с себя пену.

Она вытащила затычку и вышла из ванной на коврик.

Там она вытерлась, быстро и энергично действуя полотенцем. Совершенно обсохнув, она надела сухую одежду: черные слаксы и свежую белую рубашку. Стоя перед маленьким зеркалом, она снова и снова проводила по волосам щеткой, пока не почувствовала, что они стали мягкими и пушистыми сзади. Тогда она собрала свою мокрую одежду и заспешила по коридору к себе в комнату.

Карл сидел на кровати и читал книгу.

– Что это? – спросила Барбара. – Какая книга?

– «Очерки западной философии» Рассела.

– И как? – Она повесила полотенце в шкаф.

– Интересно. Возьму когда-нибудь почитать.

– Можешь взять прямо сейчас, если хочешь. – Барбара села в кресло. – Сигарету? – Она протянула пачку Карлу.

– Нет, спасибо. Я не курю.

Барбара закурила и бросила пачку на стол. Она сидела, пуская дым, и наблюдала за Карлом, который читал книгу. Карл ответил ей смущенным взглядом. Немного погодя он закрыл книгу и положил ее на кровать.

– Наверное, я все же не буду ее брать. Раньше я много читал философии, теперь меньше. Думаю, когда я закончу свой трактат, то и о философии забуду.

– Что же ты будешь тогда читать?

– Романы. Я мало читал романов. Проводил время в основном в компании Канта и Спинозы.

– И что, зря его потратил?

– Не совсем. Не более зря, чем когда учил геометрию в школе.

– Вот это я и называю зря.

– Возможно. – Он кивнул. – Даже наверное. Вокруг куда больше интересного, чем в книгах.

– Ты так думаешь?

– Да. Вот почему я и пошел сегодня гулять. Я очень рано встал, в семь тридцать.