Последний в Мариинском дворце. Воспоминания министра иностранных дел - Николай Покровский

Так представлялась из Ставки картина петербургской разрухи. Однако вскоре нашему спокойствию наступил конец: нам сообщили, что революционеры проникли в Мариинский дворец, прошли в помещение Государственной канцелярии, там хозяйничают и вскоре пройдут в Канцелярию Совета министров[956]. Мы с Кригером сидели в комнате (бывшей Брянчанинова) сперва при свете, но затем затушили освещение и даже решили спрятаться под столы в надежде, что таким способом вошедшие в комнату, м[ожет] б[ыть], нас не заметят. Но уже вскоре это комическое положение стало невыносимым, а тут как раз нам пришли сказать, что по черному ходу м[ожет] б[ыть] и можно будет выйти. Так как наши пальто и калоши были при нас, то мы и стали спускаться по черной лестнице, которая была запружена народом – курьерами, их женами и детьми. Выйдя на двор, мы попытались пройти через ворота на Новый переулок. Но ворота эти были заперты, и грубый голос нам крикнул с улицы: «Только суньтесь, то мы вам зададим из пулемета!» Разумеется, мы вернулись на черную лестницу и, поднявшись, кажется, в первый этаж, вышли в длинный и низкий коридор, куда выходили служительские квартиры. Коридор этот был также переполнен народом. Пробовали мы просить, чтобы нас пустили в какую-либо из комнат, но получили отказ. По-видимому, нас не узнавали. Мы решили ждать, будь что будет, и если нас спросят, кто мы такие, не скрываться. Спустя некоторое время в коридор действительно явился солдат с ружьем и стал засматривать во все комнаты. Я думаю, мы к нашему благополучию не были впущены ни в одну комнату: там мы бросились бы в глаза. В коридоре же в толпе нас просто не заметили и ни о чем не спрашивали. Солдат повернулся довольно быстро, а после него больше уже никто не являлся. Мы все-таки решили еще не выходить. Тут явился один камер-лакей, которого я давно знал еще по службе в Канцелярии Комитета министров. Он узнал меня и очень сочувственно отнесся к нашему положению. Он предлагал нам даже заварить кофе, чтобы подкрепить силы, но нам было не до кофею. Тогда он и сын его взялись проследить минуту, когда можно будет выйти на улицу. И действительно, около четырех часов ночи во дворце революционеров больше не было, и мы совершенно спокойно вышли через те же ворота на Новый переулок. На площади перед дворцом горел костер из дел Совета. Почему это всегда занимаются этим при всяких революциях? На улицах было совершенно тихо и ни души. Мы пошли по Мойке, перейдя Синий мост. Изредка и очень издали раздавались выстрелы. Когда мы переходили Гороховую, то на самом конце ее по Загородному проспекту видели огонь пожара: горело помещение полицейского участка. После четырех часов я был уже дома, в здании Министерства иностранных дел, а Кригер-Войновский пошел со своим курьером дальше, ночевать к каким-то знакомым.

Когда я был уже у себя на лестнице, раздался страшный выстрел, как будто тут же под боком, гулко раздавшийся в ее сводах. Но я был дома, спать хотелось до чрезвычайности после всех пережитых волнений.

Так окончилась эта страшная ночь, а вместе с ее описанием оканчиваю я и свои записки.

Воспоминания Н.Н. Покровского по обстоятельствам их создания можно разделить на две примерно равные по объему части – четыре главы, написанные в России, и одну, написанную в эмиграции. «Российская» часть мемуаров – это очерки «Несколько слов о русской политике в Литве», «Комитет министров и его Канцелярия в 1890-х гг.», «Воспоминания о Государственном совете и его Канцелярии в начале 1900-х гг.» и «Проекты податной реформы в 1905–1916 гг.» (главы 1, 2, 3 и 4 настоящего издания). Они составляют три единицы хранения в фонде Л.М. Клячко в Российском государственном архиве литературы и искусства в Москве[957].

Лев Моисеевич Клячко (1873–1933) – журналист (псевдоним Л. Львов), до революции корреспондент крупнейших столичных газет («Биржевые ведомости», «Новое время», «Речь» и др.), за профессиональные напористость и удачливость снискавший репутацию «короля репортеров». После 1917 г. Клячко – председатель Союза журналистов РСФСР (с 1919 г.), учредитель, владелец и редактор издательства «Радуга» в Петрограде (Ленинграде) (1922–1930).

В его фонде хранится коллекция мемуаров разных лиц[958]. Из них наиболее интересны рукописи: Вельяминов Н.А. Встречи и знакомства (д. 3); он же. Материалы к истории отечественной войны. 1914–1917 гг. (д. 4); он же. Мои воспоминания об императоре Александре III, его болезни и кончине (д. 5); Григорович И.К. Воспоминания о некоторых событиях в жизни в должности министра (д. 9); Зайончковский Н.Ч. Записки. Тетради 1–5, 8–9 (д. 10–16); Ковалевский В.И. Воспоминания о С.Ю. Витте (д. 24); он же. Из старых заметок и воспоминаний (д. 25); Муратов Н.П. Воспоминания (д. 28); Поливанов А.А. Девять месяцев во главе Военного министерства (д. 41–42); Прилежаев В.В. Воспоминания (д. 45); Путилов А.С. Период князя Голицына (д. 46); Тимашев С.И. Записки. 1903–1906 гг.; Кабинет Столыпина (д. 48); Шинкевич Е.Г. Воспоминания и впечатления. 1904–1917 гг. (д. 51); Щегловитова М.Ф. Мои воспоминания о муже И.Г. Щегловитове (д. 52); Эрштрем Э.А. Моя служба в Финляндском статс-секретариате (1900–1906 гг.) (д. 53).

Об истории создания коллекции сам Клячко незадолго до кончины составил «Памятную записку» следующего содержания: «Вскоре после октябрьского переворота я решил приступить к собиранию воспоминаний оставшихся в столице сановников. Вернее, не столько к собиранию, сколько к тому, чтобы заставить написать. Моя преимущественная (но, конечно, неисключительная) установка была такова, чтобы писали о том, что видели люди, сами не игравшие политической роли и вообще не заинтересованные в извращении событий. Именно таким пороком страдают такие данные воспоминания, как например, воспоминания гр[афа] Витте (и др.), который лжет и извращает истину там, где пытается оправдать свои ошибки и двойственные действия.

Получив разрешение Наркомпроса, я организовал редакцию “Мемуаров”, состоявшую вначале из пишущего эти строки, секретаря и делопроизводителя-переписчицы. Но уже вскоре после того, как начали поступать материалы, редакция была мною организована по-настоящему в составе: директора Публичной библиотеки в Ленинграде – А.И. Брауде, ныне покойного, А.И. Изгоева[959], А.Б. Петрищева, присяжного поверенного Айзенберга, знатока сенатских дел. Эта часть редакции имела своей миссией определить историко-общественно-политическую значимость данного материала, после чего он шел в переписку. Кроме указанных лиц, мною были привлечены для проверки правильности написанного бюрократы: [директор] Департамента общ[их] дел Министерства внутренних дел – Арбузов, вице-директор Департамента духовных дел – Харламов, помощник управляющего канцелярии Совета министров – Путилов и др.