Засекреченная Курская битва. Неизвестные документы свидетельствуют - Валерий Замулин

«Авиация противника небольшими группами непрерывно воздействовала на боевые порядки полка, особенно часто подвергался удару штаб нашего полка. Во время одного из налетов прямым попаданием бомбы в дом, где размещался штаб, был убит заместитель командира полка по политчасти майор A. M. Бопков, а начальник штаба А. П. Соколов легко ранен, но из строя не вышел и продолжал выполнять свои обязанности»[349].

В боевых донесениях отмечен ряд фактов уничтожения и выведения из строя наших танков прямым попаданием бомб и снарядов от авиационных пушек. По свидетельству ветеранов, были случаи, когда при массированной бомбежке ударная волна валила набок и даже опрокидывала вверх гусеницами лёгкие Т-70.

Надо признать, надежно прикрыть с воздуха соединения главной контрударной группы ни авиацией, ни зенитными средствами не удалось. Согласно донесениям танковых корпусов и бригад 5-й гв. ТА, до 13.00 советская авиация почти не появлялась над эпицентром боев, а во второй половине дня в небе барражировали не более одной-двух эскадрилий. Причем, как вспоминали ветераны, появлялись «краснозвездные соколы» в тот момент, когда «юнкерсы» и «хейнкели» уже сбросили свой смертоносный груз на атакующие советские войска. Удары нашей авиации возросли лишь после 15.00, но к этому моменту контрудар был уже, по сути, сорван.

В отчете Управления ВВС Красной Армии «Действия авиации в Белгородской оборонительной операции» ситуация выглядит достаточно идеалистично:

«Действия авиации обеих сторон 12 июля были ограничены с утра неблагоприятными метеоусловиями. Авиация противника днем группами от 9 до 30 бомбардировщиков действовала по боевым порядкам наших войск, сконцентрировав свои усилия на прохоровском направлении (выделено мной. — В.З.), где было отмечено до 400 самолёто-пролётов из общего количества 546 самолёто-пролётов»[350].

Действительно, если сравнивать первые два-три дня операции «Цитадель», когда фиксировалось по несколько тысяч самолёто-вылетов в день, то полтысячи покажется мелочью. Однако эти четыреста самолетов наносили удар главным образом по наиболее важному в тот момент району — острию танкового клина главной контрударной группировки, который, подобно локомотиву, должен был «вытягивать» весь контрудар. Причем бомбил противник не только войска, непосредственно перешедшие в атаку. Его авиация работала и на упреждение, об этом свидетельствуют приведенные выше факты. Что же касается нашей авиации, на направлении главного удара штурмовики почти не использовались, а поддержка с воздуха на поле боя оказалась, мягко говоря, недостаточно эффективной. Причём одной из главных причин этого была напряженная ситуация, сложившаяся в полосе 69-й Айв излучине Пены. Учитывая малочисленность и измотанность большинства дивизий В. Д. Крючёнкина в районе прорыва (особенно 48-го ск), острую нехватку в армии артиллерии и противотанковых средств, Н. Ф. Ватутин утром приказал командующему 2-й ВА бросить все силы штурмовиков против вражеской группировки, вышедшей в район: Казачье — Верхний Ольшанец — Ржавец. Кроме того, генерал-лейтенант С. А. Красовский получил распоряжение: по мере сил производить налёты по районам сосредоточения танков в полосе 1-й ТА и 6-й гв. А, а также на основные дороги, по которым немцы перебрасывают в их полосу технику. Приведу еще одну цитату из уже упоминавшегося отчёта Управления ВВС РККА:

«… Части 1-го бак в период 8.00 — 8.15 группами от 9 до 25 самолётов Пе-2 под прикрытием 12–16 истребителей 4-го иак бомбардировали скопления танков и мотопехоты противника в районе Бол. Маячки, Покровка, Яковлево и рощи восточнее…

Штурмовики 1-го шак и 291-й шад с утра из-за неблагоприятной погоды боевых действий не производили. Они начали действовать… лишь с 10.00 группами в 12–16 самолетов под прикрытием 12–16 истребителей.

… В связи с угрозой прорыва 3-го тк противника к Прохоровке с юга части 1-го шак были перенацелены на действия по войскам противника в районе Верх. Ольшанец, Шляхово, Мелехово и в рощах, что между Верх. Ольшанец и Шляхово.

291-я шад действовала по танкам и мотопехоте противника в районах Верхопенье, Сырце во, Дмитриевка, Ново-Черкасское и по лесу, что южнее Дуброва, Яковлево, Покровка. Всего нашими штурмовиками было произведено около 400 самолёто-вылетов, в результате которых было уничтожено и повреждено большое число танков, автомашин, подавлен огонь 14 батарей»[351].

Кроме того, из-за плохо организованного взаимодействия контрударных группировок гвардейских армий с соединениями 2-й ВА неоднократно отмечались случаи нанесения ударов по своим войскам. В отчете генерал И. Ф. Кириченко отмечал:

«Потери корпуса за 12 июля 1943 г. и в последующих боях, считаю, могли быть уменьшены при тщательной артиллерийской обработке районов накопления противника. Последняя совершенно отсутствовала. Взаимодействие между авиацией и наземными войсками было организовано недостаточно, часто штурмовая авиация бомбила свои боевые порядки, даже второй эшелон и штабы»[352].

У комкора были все основания быть крайне недовольным действиями авиаторов. Так, в критический момент, когда танковые батальоны 31-й, 32-й и 181 — й тбр росле пятичасового тяжёлого боя ворвались в свх. «Октябрьский», в 13.00 по ним прошлась группа наших штурмовиков, обстреливая танкистов из пушек и сбрасывая кумулятивные бомбы[353]. Такая же ситуация складывалась и у соседей в излучине Псёла. После войны хотя и скупо, но об этих проблемах П. А. Ротмистров упоминал в своих воспоминаниях. Он писал:

«В 5-й гв. ТА находился представитель 2-й воздушной армии, но в танковых корпусах представители от авиации отсутствовали, это затрудняло взаимодействие с авиацией в ходе сражения»[354].

Слабо действовали и части ПВО. Зенитные части, особенно средней зенитной артиллерии (СЗА), обладали низкой мобильностью. Чтобы перебросить батарею или полк в другое место и подготовить к отражению воздушного налета, требовалось много времени. При транспортировке зенитных орудий огонь из пушек вести было невозможно, прикрываемые, да и сами зенитные части оказывались беззащитными перед атаками авиации. Как показали события, смена огневых позиций и маневр полками продуманы были плохо.

В силу высокой динамичности танкового боя и отсутствия в нашей армии зенитных установок на базе самоходных бронированных лафетов зенитно-артиллерийские полки физически не успевали за танковыми и механизированными соединениями, особенно при выдвижении их и сближении с противником. Именно в этот период они несли наибольшие потери от авиации противника. Если же зенитчики выходили непосредственно в боевые порядки, они несли серьезные потери от осколков и ружейно-пулемётного огня. Поэтому танкисты старались быстрее сблизиться с врагом, чтобы их боевые порядки перемешались, но и это не всегда приносило ожидаемые результаты.