Засекреченная Курская битва. Неизвестные документы свидетельствуют - Валерий Замулин

Контратаки компактных танковых групп (9 — 30 единиц) при поддержке артиллерии, иногда авиации и обязательно пехоты на бронетранспортёрах командование «Лейбштандарт» начало предпринимать уже с 11.00, а после 15.00 они стали нарастать. Их можно было назвать характерной особенностью оборонительной тактики врага в этот день, после того как основные силы двух советских корпусов были остановлены. Именно контратакой пытались остановить эсэсовцы и удар 181-й и 170-й тбр, продвигавшихся от Андреевки в направлении выс. 241.6. На острие боевой группы противника, отражавшей удар этих бригад, находились четыре оставшиеся в строю «тигра» 13-й тяжёлой роты. Первой под плотный огонь вражеских машин попала 170-я тбр. В боевых порядках ее поредевших батальонов шёл танк комбрига В. Д. Тарасова. В. Брюхов вспоминал:

«…170-я тбр вышла на рубеж оврагов, юго-восточнее села. Комкор настойчиво требовал увеличить темп наступления. Положение было критическим. Бригада потеряла 60 % своих танков. Противник сумел вновь сосредоточить силы и готовился перейти в наступление. Комбриг решил упредить его. Связался с батальонами и открытым текстом передал: „Я, Тарасов, все за мной. За Родину, вперёд!“ Сел на сиденье, впился глазами в прицел и скомандовал механику-водителю: „Вперёд!“

Опытный сержант, умело маневрируя, оказался впереди боевых порядков батальона. Подгоняя танки, комбаты Исаев и Цыбулько устремились за ним. Догнали, обогнали и, наскочив на танки противника, завязали упорный, ожесточенный бой.

В разгар боя связь с комбригом на полуслове внезапно оборвалась. Начштаба Чунихин сердцем и разумом понял, что стряслось непоправимое. Надеясь на чудо, приказал начсвязи капитану Жаровскому беспрерывно запрашивать позывной Тарасова и любой ценой восстановить с ним связь. Туг же направил в боевые порядки офицера связи капитана Малова, ст. лейтенанта Московченко с разведчиком с задачей: связаться с комбригом. Но отыскать комбрига не удалось. Его танк словно канул в бездну.

В командование бригадой вступил подполковник В. С. Молчанов. Только наутро разведчики Березовский и А. В. Гончаров обнаружили танк комбрига с искалеченной башней. Своим ходом изуродованная машина через полосу соседа прибыла на командный пункт бригады. Весь экипаж погиб. Похоронили комбрига и экипаж со всеми почестями в с. Прелестное[330]. Погиб умный и талантливый командир, большой души человек. Вместе с комбригом погиб помощник начальника штаба по спецсвязи капитан Молчанов. Война не щадила никого»[331].

Сначала бригады Тарасова и Пузырева продвигались с одной скоростью и их боевые порядки напоминали единую боевую группу, но через некоторое время вперед вырвалась 181-я тбр. Направляющим в ней шел 2-й тб капитана А. С. Скрипкина, его танк на большой скорости двигался вдоль глубокого оврага, протянувшегося от Андреевки на юг. Слева уступом атаковал 1-й тб майора Е. Г. Гарибяна. От вражеского огня загорелось несколько наших машин, в том числе и «тридцатьчетверка» ком-бата-2. Снаряд попал в башню, капитан получил тяжелое ранение. Танкисты остановили дымящийся танк и начали вытягивать раненого из верхнего люка. Рядом оказалась воронка, в которую радист А. Зырянов и оттащил командира. Как отмечается в донесении политотдела бригады, в это время экипаж «тигра» заметил движение у остановившегося Т-34 и двинулся к нему. Заметив это, оставшиеся в танке командир машины лейтенант И. А. Гусев, башенный стрелок ст. сержант Р. И. Чернов[332]и механик-водитель ст. сержант А. С. Николаев, стремясь спасти раненого, пошли на таран. В результате столкновения с Т-6 «тридцатьчетвёрка» взорвалась, ценой трех жизней была обездвижена вражеская машина. Не удалось спасти и комбата, ранение оказалось тяжелым, он умер на поле боя. Это был не первый и не последний танковый таран в этот день. Как вспоминал бывший начальник разведотдела штаба 2-го тк, в ту пору подполковник, Е.ф. Ивановский:

«На поле под Прохоровкой было совершено более 20 танковых таранов»[333].

Участник сражения танкист 13-й роты В. Вендт в своей книге «Тигр»[334]приводит донесение члена экипажа «тигра» той же роты унтер-офицера Г. Лётцша, в котором сообщается, что в ходе боя 12 июля 1943 г. горящая «тридцатьчетвёрка» попыталась протаранить его танк. Однако немецкие танкисты сумели увернуться, через мгновение прогремел мощный взрыв — детонировал боекомплект Т-34. Следовательно, тарана как такового не было, была лишь попытка его осуществить. Причём точных данных о том, какой бригаде принадлежала взорвавшаяся машина, нет. Германский исследователь К-Х. Фризер, учитывая район, где происходили эти события, предполагает, что это был экипаж лейтенанта И. А. Гусева.

Учитывая, что прошло уже много времени, а также стремление каждой из сторон приукрасить любое событие войны и использовать его в свою пользу, даже в мелочах, вероятно, уже невозможно объективно разобраться и выяснить, что произошло в те несколько минут, когда экипаж лейтенанта И. А. Гусева шёл на таран. Не вызывает сомнения лишь тот факт, что советские танкисты, спасая жизнь командира, продемонстрировали лучшие качества воина — героизм и самопожертвование. Но, к сожалению, не всегда это оценивалось по достоинству.

Я неслучайно отметил, что командовал героическим экипажем лейтенант И. А. Гусев. Вместе с механиком-водителем ст. сержантом А. С. Николаевым[335]и стрелком-радистом ст. сержантом Р. И. Черновым в танке в момент взрыва находился и командир экипажа. Не думаю, что решение идти на таран было принято механиком-водителем вместе со стрелком-радистом без учёта мнения находившегося рядом командира, да к тому же офицера. Однако после боя командование 181-й тбр ходатайствовало о присвоении звания Героя Советского Союза (посмертно) лишь А. С. Николаеву и Р. И. Чернову, а о И. А. Гусеве просто забыли. На него не был составлен не только наградной лист, но ни в одном документе не отмечается, что лейтенант находился в танке в момент тарана. Приведу цитату из приказа № 0351 от 24.08.43 г. 18-го тк, которым А. С. Николаев и Р. И. Чернов были награждены орденами Отечественной войны 1-й степени: