Мировая история - Одд Уэстад

Во времена императора Юстиниана I «римляне» осознавали большое отличие от других людей и очень гордились этим. Они принадлежали к особой цивилизации; кое-кто из них, по крайней мере, думал, что доказать это не составит ни малейшего труда. В такого рода оценках своей судьбы они были отнюдь не одиноки. То же самое следует сказать о людях в других уголках планеты, например, в Китае. Задолго до рождения Христа цивилизация развивалась на всех континентах, кроме Австралазии. При этом уже в доисторические времена шел процесс углубления и ускорения различий в поведении человека. Культурное разнообразие человечества даже в самые древние исторические времена удается, образно говоря, отловить с помощью самой мелкоячеистой сетки, и когда наконец-то случился необратимый раскол классического средиземноморского мира (в качестве подходящего грубого ориентира возьмем V век н. э.), мир уже наполняла культура самых разных видов.

Большей части суши планеты цивилизация тогда еще не коснулась, и то, что можно было назвать цивилизованным, касалось относительно немногочисленных зон, в каждой из которых складывались мощные, различающиеся по характеру, зачастую осознаваемые и по большому счету обособленные традиции. Их различия будут углубляться на протяжении еще тысячи лет или около того, пока приблизительно к XV столетию человечество не приобрело максимального разнообразия, какого не существовало раньше, и, быть может, недостижимого в будущем. Причем одной какой-то единственной доминирующей культурной традиции выделить не получается.

Одним из результатов человеческой эволюции можно назвать то, что цивилизации Китая, Юго-Восточной Азии, Индии, Западной Европы и исламского мира существовали самостоятельно достаточно долго, чтобы оставить неистребимые следы на поверхности нашей планеты. Они сосуществовали параллельно во времени, и в известной мере объяснение это, как ни парадоксально, состоит в том, что в одном отношении все эти цивилизации выглядят одинаковыми. В общих чертах основой им служило натуральное сельское хозяйство, и всем цивилизованным народам пришлось искать основные источники энергии и находить их в силе ветра, водного потока, а также мышечной энергии животных или человека. Никому из них не удалось пустить в ход подавляющую власть, чтобы изменить другие народы. Повсюду к тому же проявлялась непреодолимая власть традиций; неоспоримый, сложившийся порядок вещей, при котором жило все человечество, сегодня показался бы нетерпимым.

Понятно, что многообразие в культурном развитии уже тогда служило появлению разнообразных технических приемов. Должно было пройти много времени, прежде чем европейцы смогли снова приступить к техническому проектированию в масштабе, присущем Римской империи, причем китайцы задолго до того открыли печать с помощью составных форм иероглифов и знали порох. Тем не менее роль подобных преимуществ или недостатков выглядела весьма незначительной по большому счету в силу того, что общение между носителями разных традиций оставалось делом трудным повсюду, кроме нескольких областей с благоприятными для того условиями. И все-таки обособленность одной цивилизации от другой никогда не была абсолютной; в любом случае постоянно шел некий обмен материальными достижениями и умственными открытиями. Барьеры между ними скорее напоминали водопроницаемые мембраны, чем глухие стены, хотя народы в те времена жили по большей части в соответствии с устоявшимися правилами, менявшимися весьма медленно, игнорируя чужаков, обитавших за сотни и даже тысячи километров от них, и их чуждые традиции.

Эта великая эпоха культурного разнообразия охватывает продолжительный период человеческой истории. За некоторыми традициями нам придется вернуться в III столетие до н. э. и оттуда возобновить наше повествование, а проломы в стене, отделившей их носителей от остальных народов, останутся незаделанными много позже XV века н. э. А до того времени большинство цивилизаций развивалось в основном в своем собственном ритме, только иногда поддаваясь воздействию серьезных потрясений, источники которых находились снаружи. Исключениями для данного правила служили воздействия, которые великие кочевые империи центрального евразийского центра оказывали на остальной древний мир. Они представляются временными по сути, зато являются главными предвестниками изменения, случившегося в 1-м тысячелетии нашей эры. И за ними последуют новые потрясения, которые в конечном счете затронут человечество от Испании до Индонезии и от реки Нигер до Китая. Должен будет появиться ислам как последняя из великих религий, родившаяся на Ближнем Востоке, то есть в колыбели древнейших цивилизационных традиций, преемником которых во многих отношениях данное вероучение и станет. И ислам послужит преобразованию мира способами, тоже совершенно новыми для человечества.

На протяжении более тысячи лет, то есть со II века до н. э. до XIV века н. э., земли Центральной Евразии были ключевыми территориями развития истории человечества. Лучший способ представить себе центральную роль данной территории состоит в том, чтобы присмотреться к пространству между корейскими границами и равнинами Восточной Европы как к транспортерной ленте, по которой перемещались технические приемы и представления, а также народы через массовое переселение и попеременное возвышение очень крупных, но обычно нестойких империй. С времен хунну, бросивших вызов китайцам на заре династии Хань, до монголов, правивших практически всем миром в XIII веке, центральная евразийская степь представляла собой территорию, где сходились и пересекались многочисленные пути, связывавшие Китай, Индию, Ближний Восток и Европу, иногда посредством войн и завоевательных походов, но чаще в результате торговли и обменов религиозными верованиями. Для человечества в целом этот период истории ознаменовался последними случаями покорения оседлых народов их кочевыми соседями, и невозможно понять суть перехода от классического к современному миру, не изучив его последствий.

Территория, на которой все это началось и которую мы, не придумав лучшего слова, называем Центральной Евразией, представляет собой громадную область, которая в виде огромного коридора простирается с востока на запад приблизительно на 6,5 тыс. километров. На севере ее стеной стоит сибирская тайга; южную границу обозначают пустыни, мощные горные цепи, а также Тибетское нагорье и граница Ирана. Основную часть этого коридора занимает поросшая травой степь, граница которой с пустыней постоянно перемещается. В тех пустынях к тому же сохранились крупные оазисы, которые всегда составляли отличительную черту их системы хозяйствования. В оазисах обитало оседлое население, образу жизни которого всегда завидовали кочевники, их непримиримые враги. Самые богатые оазисы, причем встречавшиеся достаточно часто, находились в долине между крупными реками, известными грекам как Окс (Амударья) и Яксартес (Сырдарья). Там выросли города, известные своим богатством и ремеслами – Бухара, Самарканд, Мерв, – и торговыми маршрутами, связавшими далекий Китай с Ближним Востоком, и из Европы купцы шли по ним.

Первым степным народом, повлиявшим на формирование всеобщей истории мира, считаются хунну, то есть кочевники, которые на протяжении пяти веков на переломе эпох до и после Рождества Христова населяли территорию нынешней Монголии и восточные области Синьцзяна. Хунны постоянно враждовали с китайцами в период династии Хань и вторгались с оружием вглубь этой новой китайской империи до тех пор, пока их мощь не истощилась из-за внутренних неурядиц, а правители династии Хань не смогли подчинить их южную конфедерацию. Так как все известные нам сегодня сведения о хунну (в том числе и их имя – сюнну, переделанное на европейский лад в хунну) почерпнуты из китайских источников, внутреннюю структуру их государства достоверно представить сложно. Наравне с многочисленными государственными объединениями Центральной Евразии, появившимися после хун-ну, их государство могло представлять собой коалицию различных этнических групп, объединенных общими обрядами и верованиями, зародившимися в ходе войн. Во главе такого государства могла стоять правящая верхушка, подобная семье, связанной клятвенными узами и кровным родством. Конфедерация племен хунну сложилась в мощную военную машину, решающей силой которой считалась легкая стремительная конница. Действенность этой конницы основывалась на вооружении и тактике, заимствованных у китайцев, и применявшихся в целях сохранения господства над населением всей восточной степи.