Чувство льда - Александра Маринина

– Я не могу ждать, пока настанет это счастливоебудущее! Я хочу сегодня, сейчас, сию минуту начать жить, как нормальныйчеловек! Я хочу, чтобы мой ребенок жил в светлой просторной квартире, чтобы унее были хорошие игрушки и хорошая одежда. Сейчас, а не через двадцать лет. Тыможешь это понять?

– Могу, – кивнула Любовь Григорьевна, – могу,Дима. У нее будет просторная светлая комната в твоей новой квартире, хорошиеигрушки и хорошая одежда. Но чему это поможет, когда через двадцать лет онаокажется одна в огромном мире, к которому не умеет приспособиться? У нее небудет навыков общения с людьми, она будет их бояться, она не сможет учиться винституте и не сможет нигде работать, потому что до пятнадцати лет просиделадома у маминой юбки и ничего сложнее таблицы умножения не выучила. У нее будеткуча проблем, и ни хорошие игрушки, ни хорошая одежда, которые у нее были враннем детстве, этих проблем не решат. Если заниматься с ней по моим методикам,то через год она спокойно пойдет в школу и будет правильно подсчитывать хлебныеединицы, делать себе уколы и ни за что не съест того, чего есть нельзя.

– Это все слова.

– Да, – согласилась она, – это слова, но тыих не слышишь, потому что думаешь только о деньгах. Да забудь ты о них,наконец! Ты живешь во власти мифов, ты им веришь и не хочешь думать сам, потомучто за тебя уже все давно придумали. Власть денег – это миф, Дима. И то, чтоденьги решают все, – это тоже миф. Они решают действительно многое, нодалеко не все. Твоя проблема не в том, что у тебя мало денег, а в том, что твоядочь может не стать счастливой. Но эту проблему за двести тысяч долларов нерешить. Я же предлагаю тебе решение.

Колосов помолчал, достал из кармана пачку сигарет изажигалку.

– Не возражаешь, если я закурю?

– Я и раньше не возражала, – улыбнуласьФилановская. – Мне нравилось, что ты куришь, тебе идет. Дима, обещай мнеподумать над моими словами. И перестань присылать мне эти дурацкие письма.Захочешь поговорить – позвони.

Она вытащила кошелек, положила на стол свою визитку сномерами телефонов и пятисотрублевую купюру и встала.

– Не провожай меня.

Сделала шаг, остановилась, обернулась к Колосову.

– Как зовут твою девочку?

– Татка, – рассеянно ответил он, стряхивая пепел скончика сигареты. – Тамара.

– Значит, Тамара, – усмехнулась ЛюбовьГригорьевна. – Надо же, как она тебя… Столько лет прошло, а ты все забытьне можешь. Видел бы ты ее сейчас! Старая, морщинистая, сумасшедшая.

Колосов поднял на нее глаза, в которых блеснуло что-топохожее на нежность.

– Она меня от греха отвела. Пока жив, буду ейблагодарен за это. И ей, и мальчикам. Знаешь, Люба, столько лет прошло, а я таки не понял, как можно было их ненавидеть. За что?

– Тебе не понять, – холодно сказала она, поудобнееперехватывая дорогую сумочку из натуральной кожи. – Всего доброго. Звони.

* * *

Виктор Евгеньевич Огнев совсем замучился, допрашивая по очередибратьев Филановских. Он не сомневался, что один из них – убийца, а другойпытается спасти любимого брата, но быстро и ловко разобраться, кто есть кто, уследователя не получалось. Оба с уверенностью говорили о собственных мотивах, иполучалось довольно убедительно. Правда, некоторые, совсем небольшиерасхождения имелись в описании момента убийства, а также по эпизоду о кражепистолета, но ведь Огнев и сам не знал, как было на самом деле, поэтому не моготличить правдивые показания от ложных. Что же касается ответа на вопрос, акуда, собственно, этот самый пистолет делся после убийства, то тут братья былина удивление единодушны: ни тот, ни другой этого не помнили. «Был в шоке,ничего не соображал, куда-то выбросил, куда – не помню». Оба признавшихся находилисьпосле убийства на свободе и могли обмениваться любой информацией, в том числе иподробностями о совершении преступления. Если преступник – Андрей Филановский,то брат, узнав о его признании, поспешил на выручку и оговорил себя. Если жеоговорил себя Андрей, чтобы спасти брата, то получалось, что Александр, узнавоб этом, явился с повинной, потому что не мог допустить, чтобы его братбезвинно пострадал. В общем, ничего не получалось… Однако братья вели себяпо-разному, Александр был агрессивно-напорист, Андрей, напротив,меланхолично-спокоен, и поскольку с директором издательства Виктор Евгеньевиччувствовал себя не очень уверенно, он решил усилить давление на Андрея, которыйпо крайней мере хоть голос не повышает. И вообще, он как-то мягче, с ним проще.

Кроме того, следователя не покидала мысль о том, что все это– мастерски разыгранный спектакль. Кто-то из братьев убил Екатерину Шевченко, апотом они договорились признаться. Оба. И пусть следствие голову ломает. Каксломает окончательно – так их и отпустят, потому что разобраться не смогут. Притаком раскладе, решил Огнев, надо вбивать между братьями клин и разрушать ихидиллическое единство. И здесь ему очень пригодилась информация, добытая ОлегомБариновым.

– Гражданин Филановский, – начал Огнев издалека, –вам что-нибудь говорит имя Веры Синько?

– Да, я ее знаю. Вернее, раньше знал. Я давно ее невидел.

– Расскажите об обстоятельствах вашего знакомства.

Филановский рассказывал, Огнев терпеливо слушал. К егоудивлению, Андрей ничего не скрывал, даже о попытках самоубийства поведал.

– Вы говорите, что Синько дважды пыталась покончить ссобой. В первый раз – из-за того, что вы не ответили на ее чувства. А во второйраз из-за чего? Вы что, продолжали с ней встречаться и давали ей какие-тонадежды?

– Нет, я с ней больше не встречался.

– Тогда почему была вторая попытка?

Филановский молчал, уставившись глазами в пол.

– Отвечайте, Филановский, – потребовалследователь.

– Я не знаю. Я с ней больше не встречался и не знаю,из-за чего она во второй раз решила это сделать.

А в глаза-то по-прежнему не смотрит, злорадно отметил Огнев.Вот мы сейчас тебя и уделаем, как бог черепаху.

– Ну, раз вы не знаете, тогда я вам расскажу. Возможно,это освежит вашу память. Два года назад Вера Синько впала в тяжелейшую депрессию,поскольку узнала о вас нечто крайне неприятное. Вас обвинили в попыткеизнасилования.

– Это было недоразумение, – быстро сказалФилановский. – Во всем разобрались и дело прекратили.

– Ну разумеется, разумеется, – закивал головойОгнев. – Конечно же, это было недоразумение. Только дело прекратили непотому, что якобы во всем разобрались, а уничтожили все документы, потому чтоваш брат за это заплатил. И не делайте вид, что вам об этом не известно.

– Я не хочу это обсуждать. К убийству Кати это не имеетотношения.

– Вы так думаете? – скептически осведомилсяследователь. – А вот у меня другое мнение. Вы и ваш брат, оба, призналисьв этом убийстве, и моя задача – разобраться, кто из вас лжет. И я очень сильноподозреваю, что лжете именно вы. Вы точно знаете, что Александр – убийца, истараетесь его выгородить, взять вину на себя. Вас можно понять, Александр вашблизнец, самый близкий кровный родственник, вы его очень любите. В другихобстоятельствах ваше намерение помочь брату выглядело бы даже похвальным. Новернемся к Вере Синько. В декабре прошлого года у нее снова случиласьдепрессия, и это после довольно длительного и достаточно успешного лечения.Знаете, почему?