Добрым демоном и револьвером #1-#7 - Харитон Байконурович Мамбурин

class="p1">— Девушка, которая родит от Таканаши Кея, останется в своем роду, — поучительно начала рассказывать Шино, — Её статус станет определенно выше, а свобода действий так вообще станет недостижимого для обычной знатной девушки ее уровня. Проще говоря, Алистер, матери такого ребенка будет позволено очень многое. Условия обычно оговариваются внутри рода, но учитывая, что в Японии сто процентов всех браков среди аристократии договорные… для девушек разницы от кого рожать особой нет, если речь идет о её будущем и благе рода.

— Не могу сказать, что понял твоё объяснение…, - покачал я головой, — но приму его как есть. Спасибо тебе, Шино.

— Я упустила много частных деталей и нюансов, — пожала та плечами, — Но в общих чертах — мало кто из девушек бы отказался от такого ребенка. Усиление рода в нашей стране значит очень многое.

Фанатики. Я покачал головой и приник к чашке уже остывшего кофе. Нужно попробовать переварить эту информацию, раз я собираюсь жить в этой империи. Класть своих детей под неких мутантов для того, чтобы получить на пару поколений больше престижа? И ладно бы просто под мутантов, так под мутантов с разумом простолюдина! Обычного горожанина, опьяневшего от валящейся ему на голову дармовой силищи, денег и красоток?! А если тот же Таканаши психанет и порежет своих девять дев на девять сотен ленточек, то… что они сделают? Просто утрутся, так как «он все равно труп»? Подгонят еще нескольких?!

— А, точно! — ударила себя Шино кулаком по раскрытой ладони, прерывая ход мыслей в моем возмущенном разуме, — Совсем забыла. Наш директор, господин Асаго, попытался вчера скрыться! Когда его настигли на вокзале Тиёда, он вступил в схватку с людьми императора! Шесть человек раненых, двое очень серьезно. Сейчас его допрашивают на самом высоком уровне!

Я закашлялся, выплевывая холодный кофе на кровать и глядя на Цуруму дикими глазами.

Глава 15

Хоронили выдающегося человека, лауреата премий, автора научных работ и просто хорошего директора «Якудзёсейшин сеудай» всей академией. Студенты, закрывшись от дождя зонтами, заполонили не такое уж и большое кладбище Гаккошимы, отдавая долг памяти с дежурно скорбными лицами. Хмурое небо с извергающимися с него осадками как нельзя лучше подходило к пасмурному настроению собравшейся молодежи с редкими вкраплениями преподавателей и частыми — островной службы безопасности, вертевших головами так, что вечером служителям закона наверняка понадобятся массажисты.

Впрочем, из нашей маленькой компании искренне грустила лишь Рейко — из-за её роста она не видела совершенно ничего, поэтому вяло маялась скукой где-то там внизу, периодически издавая звуки нетерпения и легкого голода. Мелькнула мысль — узнай она, что в гробу наспех сработанная фальшивка, так как реальное тело бывшего директора просто не успели бы собрать в приличный вид, — уже тащила бы нас в ближайшее кафе. С другой стороны, некоторые студенты и студентки старших курсов вполне искренне оплакивали почившего, не имевшего, к моему удивлению, каких-либо родственников на стороне. Академией жил человек! Радел о счастье своих учеников каждую секунду жизни!

Как бы не так!

Больше всего мне сейчас хотелось отправить всех домой, а самому нырнуть в бордель с парой бутылок хорошего виски. Устроить дебош. Отпраздновать. Потерять девственность. Расслабиться. Организм намекал, что можно бы обойтись и без алкоголя, но душа хотела именно его. Оставалось лишь дышать влажным морским воздухом, ловить лицом порывы ветра, выворачивающие зонтик, радоваться новому дню.

Потому что пронесло.

Всех пронесло. Меня. Императора. Японию.

Все трое директоров академий нашего искусственного островка, были доверенными людьми императора. Суга, можно сказать, был самым доверенным на всём острове — империя очень хотела быть в курсе жизни её наиболее ярких представителей среди молодежи. Обычный интерес охотника за талантами, не более. Но, оказалось, что наш почивший директор оказался редкостным затейником, хитрецом и манипулятором. Предварительные результаты расследования заставили имперские службы предаться тихой панике…

…а когда через дворцовое зеркало пришёл срочным порядком вызванный мной граф Эмберхарт, паника местами стала истерией. Подробностей происходящего мне не сообщали, не того полёта птица я, но много сейчас мне стало понятно, глядя на аккуратно пробирающуюся через толпу студентов ко мне фигуру. Могучий здоровяк в английской шинели гражданского образца приветливо мне улыбнулся издалека, но подойдя вплотную лишь чопорно кивнул, прогнав с лица эмоции:

— Сэр Эмберхарт.

— Ваша Светлость, — не остался в долгу я.

— Не соблаговолите ли прервать свою скорбь по покойному, сэр рыцарь? Мне хотелось бы перекинуться с вами парой слов.

— С радостью, лорд Мур.

Гигант насмешливо и осуждающе фыркнул на мою неуместную шутку, вновь начав раздвигать толпу в нужном ему направлении и приглашая двигаться за ним. Я обернулся к своим спутницам и… подавил совершенно неуместное желание перекреститься, выругаться или отпрыгнуть. Лица Цурумы и Рейко воплощали самое свирепое любопытство из возможных! Более того, совсем недалеко от места, где мы стояли, началась какая-то сутолока — некто с моментально намокшей по причине отброшенного зонта золотисто-блондинистой головой вовсю пытался пробиться сюда. Я поспешил ретироваться вслед за герцогом.

— Ну и кашу же ты заварил, мой юный друг, — покачал головой гигант, неловко пытаясь расположить свое изрядное тело на недостаточно удобных для этого японских стульях в срочно закрывшемся кафе, — Надо же было такому случиться.

— Не припомню за собой каких-либо выходящих за рамки приличия поступков, — тут же поспешил откреститься я, тут же иронично приподнимая бровь, — Или вы про то, Ваше Сиятельство, что никто вообще не предполагал, что я заварю… хоть какую-нибудь кашу? Тихо и молча выполню порученное, а потом приобрету столь долгожданную «свободу», в которой мне предполагался аж целый один вариант выбора в виде «Паладина» Его Величества Генриха Двенадцатого?

— А чем это плохо? — дурашливо поднял брови на редкость хорошо относящийся ко мне человек. Впрочем, в искренности хорошего отношения я испытывал серьезные сомнения.

— Ничем! …пока на примете не появилось что-то получше, — цинично сказал я одному из наиболее влиятельных и патриотичных граждан своей бывшей родины.

— Любишь кусать руку, тебя кормящую, а, Алистер? — нахмурил густые белые брови герцог. Крупные черты его лица, весьма далекие от стандартов англичан, исказила маска сдерживаемого гнева.

— Отгрызать пальцы, пытающиеся мной играть, если уж быть точным, Ваша Светлость, — нахмурился я, закуривая, — Вы более других в курсе, как дела делаются у нас, Эмберхартов. Всё, что в рамках договора — абсолютно, всё, что вне — несущественно.

— То есть, интересы твоей страны для тебя уже не имеют значения? — взгляд герцога тяжелел с каждым пророненным словом.

Воткнув окурок в пепельницу, я не спеша достал из портсигара еще один «эксельсиор», прикуривая. Это была