Русско-японская война. В начале всех бед - Анатолий Уткин

Витте ликовал, а Комура в прострации лежал в отеле Уолдорф-Астория в окружении пасмурных членов японской делегации, отвергшей все приглашения. В Токио тоже не открывали шампанское. Ни иены контрибуций, и только половина Сахалина. Волна возмущения вздыбилась против Ито, Комуры, всего японского правительства и Соединенных Штатов.

По мнению Рузвельта, «это очень хорошая новость для России и хорошая новость для Японии. И хорошая новость для меня тоже!» Император Николай Второй поблагодарил президента Рузвельта: «Примите мои поздравления и горячую благодарность. Моя страна благодарно признает огромную роль, которую вы сыграли на Портсмутской мирной конференции». Кайзер Вильгельм: «Все человечество должно объединиться в изъявлениях благодарности за ваше великое благодеяние». Император Муцухито написал несколько осторожнее: «Вашим неустанным и незаинтересованным усилиям в интересах мира и человечества я придаю ту значимость, которых они достойны». Рузвельт переслал все эти цветистости Лоджу, и тот отметил разъединение русского царя с народом, желание кайзера говорить за всех на земле, отчужденную холодность и формальность Токио.

Рузвельт преодолел большое испытание. Наедине с французским послом президент отвел душу: «Быть вежливым, симпатизирующим и спокойным, объясняя в сотый раз нечто совершенно очевидное, в то время как единственным желанием является разразиться словами ярости, вскочить и ударить их друг друга лбами — я надеюсь на то, что такое подавление побуждений, в конечном счете, пойдет на пользу моему характеру». Он пишет Алисе: «Если бы я не принес мир, я стал бы посмешищем, и был бы осужден. Ныне меня восхваляют, я вынужденно занял более видную международную позицию».

Сенатор Лодж обратился к европейскому «барометру». Он желал знать, имела ли успех миротворческая акция, предпринятая с целью повышения мирового престижа Америки, и он остался доволен: «Мы — величайшая существующая моральная и физическая сила, и мир на земле зависит от нас». Лодж как бы смотрит через десятилетия, предвосхищая устойчивую тенденцию внешней политики США.

Созданная еще до войны Антироссийская лига теперь в Японии резко выступала против подписанного мира. Ее агитаторы наводнили Токио листовками, обличающими выработанные в Портсмуте условия. Знамена в городе были в траурном крепе. Газеты печатали карикатуры на Кацуру, Комуру, Ито и других «отцов мира». Только одна крупная газета («Кокумин») поддержала подписанный мир, и редакция была сожжена. «Нити-Нити» назвала его «оскорблением нации». «Ниппон» назвала договор «горькой дозой яда».

Даже детей учили выказывать презрение к этому миру. 5 сентября 1905 г. в парке Хибия состоялся массовый митинг против Портсмутского мира. Толпа уничтожила недавно поставленный Ито монумент. Дом министра внутренних дел подвергся нападению, а затем последовали нападения на полицейские участки. Чтобы защитить американское посольство потребовалось четыреста полицейских. Сожжены были тринадцать христианских храмов, 53 частные резиденции. Толпа перевернула и сожгла даже пятнадцать уличных трамваев. Число убитых и раненых в этих беспорядках превысили тысячу человек. В связи с поджогом трамваев правительство ввело военное положение.

В полночь на 11 сентября 1905 г. случилось то, чего не смог совершить императорский российский флот. Неожиданный гигантский взрыв буквально разнес эскадренный броненосец «Микаса» на части, и он утонул в бухте Сасебо вместе с 251 членом экипажа. Весь мир спрашивал, не совершили ли моряки сеппуку, чтобы смыть позор заключенного мира? В Японии многие считали, что истинные самураи на борту «Микасы» именно так отреагировали на возмутивший их мир. Официальное расследование перенесло вину на праздновавших победу матросов.

Только англичане пользовались благорасположением японцев. В октябре 1905 г. британский дальневосточный флот был встречен в Японии грандиозными торжествами. Гейши бесплатно поили британских моряков пивом в парке Хибия. Император торжественно принял британского адмирала Ноэля и предоставил ему дворец Сиба.

В самой торжественной обстановке японские герои войны — адмирал Того, фельдмаршал Ойяма, генералы Куроки и Нодзу прибыли в свою столицу. Перед статуей Сайго в Кагосима эти члены клана Сацума должили о своих победах. Представлявший противоположный клан Чошу, генерал Ноги на огромном военном параде в Токио взнуздал не превосходного арабского скакуна, подаренного ему Стесселем, а самую простую и неказистую лошадку. Ноги был одет не в парадный мундир, а в боевую простую военную форму. На приеме, созванном императором, он был в той самой военной форме, которую носил день и ночь под Порт-Артуром. Ему с трудом давался доклад императору — слезы заливали его, и он попросил императора совершить хара-кири. Закончив речь, он сел на пол перед троном. Тронутый император запретил ему уходить из жизни «пока я жив».

Когда император умер в 1912 г. Ноги 12 сентября этого года — за ночь до похорон покормил своих лошадей и написал десять писем с «извинениями за прежние промахи». Его жена, сидя пред мужем, коротким мечом перерезала себе горло. Спустя несколько мгновений Ноги поступил так, как завещала ему самурайская честь. Хотя официальные лица осудили этот метод расставания с жизнью, Ноги был фактически обожествлен. Он стал своего рода «богом войны». Он стал символом не только старой самурайской Японии, но и той страны, которая была создана поколением императора Мэйдзи. Той Японии, что победила Россию.

Война вызвала необычайный прилив национализма. В книге «Цель японской экспансии» Каваи Тацуо писал: «Япония является пионером новой эпохи: она является надеждой Азии». Общество «Черного дракона» в Японии воспитывало деятелей индийского национального движения Рас Бихари Боза и Субхаза Чандра Боза, китайских лидеров — Сун Ятсена, Чан Кайши, Ван Чинвэя; ряд деятелей из Филиппин, Вьетнама и других азиатских стран. Теперь в военных академиях молодые офицеры изучали не только карту российского Дальнего Востока, но и Китая, Филиппин, Бирмы, Индии.

Российское правительство восприняло результаты Портсмутского мира достаточно спокойно. Витте получил титул графа, его дипломатический шедевр получил признание. Но всех волновала разворачивающаяся первая русская революция. Весь свой новоприобретенный престиж С.Ю. Витте вложил в формирование первого русского парламента — Государственной Думы.

Вечером 16 ноября 1905 г. пароход «Воронеж» отбыл из японского порта Кобе с группой русских: два адмирала, генерал, 56 офицеров и 25 нижних чинов. Капитан отдал свою каюту Рожественскому, и тот был благодарен за возможность уединения. Его раны еще не зажили. Каждый день ему перебинтовывали голову. 26 ноября Рожественский прибыл во Владивосток. На пути в Петербург Рожественский повидался с генералами Куропаткиным и Линевичем. Те умоляли навести порядок в военном ведомстве, оценить компетентных командиров, повернуть в сторону прогресса. В Сибири Рожественский видел революцию 1905 г. в полном своем развороте — во Владивостоке, в Чите, в Иркутске. Удивительно, но его никто не проклинал. В нем видели жертву Цусимы, а, стало быть, жертву царизма. 4 декабря 1905 г. Рожественский увидел снег. Единственный город, где его никто не встречал, был Санкт-Петербург.