Голубятня на желтой поляне - Владислав Крапивин

И ниже — крупные зелёные буквы:

"Янка, не бойся! Мы его разорвём!"

— Эти слова появились уже здесь, — объяснил Денёк. — Потом я писал Гельке, но ответа нет… Порвалось кольцо.

— Ничего не понял, — сказал Яр.

— Это неважно. — Глеб торопливо свернул листы. — Важно, что сейчас в лесах и на берегах оказались тысячи раздетых и голодных мальчишек.

— Они, все пойдут в Пустой Город, — сказал Игнатик. — Там хватит места.

— Но там ни отопления, ни хлеба, — нервно сказал Глеб. — Ах ты Гелька, Гелька…

— Гелька — молодец, — возразил Денёк.

— Он молодец. А нам-то что делать?

Ярослав сказал:

— Глеб, вы возьмёте школьную машину. Посмотрите, чтобы машина была заправлена. Возьмёте с собой… Командира. Да, его. Мчитесь в Город. Нет, сначала в рыбацкий посёлок, в сорока километрах от Города. Поднимите береговую охрану. Это здесь единственная организация, которая на что-то способна. Пусть дадут сообщение о ребятах по всем станциям. Еду, одежду, дрова — на рыбачьи сейнеры и катера. Начальника охраны зовут Шериф. Там есть диспетчер Феликс, он тоже будет ваш помощник. Скажите, что вы от меня, передайте ему вот это. — Яр достал из внутреннего кармана потёртый семизарядный "викинг".

Была страшная теснота и толкотня, мальчишки натягивали лыжные костюмы.

Глеб нашёл глазами Командира.

— Поедете со мной.

— Да, капитан, — сказал командир ветерков.

Яр окликнул Читу:

— Третьеклассников — в цепь вокруг школы. Пусть окликают любого взрослого, кто идёт сюда. Пусть говорят, что карантин. Если всё равно идёт, пусть лупят мячами. На всякий случай. Потом скажем: была военная игра.

— Яр, это, пожалуй, ни к чему, — тихонько сказал Игнатик. — Ребята порвали кольцо. Теперь т е долго не сунутся.

— На всякий случай, — повторил Яр. И встретился глазами с мальчишкой, у которого из-под лыжной куртки выглядывала оранжевая майка. На несколько секунд Яр перестал быть скадерменом и командиром, напряжение отпустило его. Стало тепло и тихо.

— Это ты… — улыбнулся Яр. — Иди сюда. Скажи наконец: как тебя зовут?

Мальчик улыбнулся — и нерешительно, и обрадованно:

— Яська…

— Что? — изумлённо спросил Яр.

— Яська. Ярослав…

— Ну… и прекрасно, — засмеялся Яр. В конце концов, что здесь было удивительного?

Протолкалась Данка с закутанным в свитер Стручком.

— Яр, Вовчика я заберу к себе. И ещё трёх человек.

— Яська пойдёт ко мне, — ревниво сказал Алька. — И ещё вот он. — Алька кивнул на косматого большеротого пацанёнка с глазами-смородинами. — Это Люк…

— Хорошо.

Яр вдруг заметил, что в комнате стало просторнее и спокойнее. Кое-кто сидел по углам, других уже не было здесь — видимо, таскали кровати. Денёк, Игнатик и Яська о чём-то быстро шептались у окна.

"Боже мой, сколько теперь работы!" — подумал Яр.

— Глеб, машина готова?

— Да, Яр.

— Глеб… — Яр наконец разрешил себе сказать то, своё. Очень важное. — Глеб, если увидишь Юрку…

— Конечно, увижу. Куда он теперь денется, — быстро сказал Глеб.

"Куда? — подумал Яр. — Всё что угодно может быть с живым мальчишкой. Если в лесу, раздетый, без хлеба. Может заплутать, сорваться со скалы, ухнуть в болото, замёрзнуть… Да и в Городе тоже…"

"Это может случиться не только с Юркой", — перебил он себя. Но спокойнее, разумеется, не стало.

— Давай, Глеб. Не теряйте минут!Глеб и Командир шагнули к двери. Но там, у порога, возникла суета. Денёк, Яська и Тик вталкивали в комнату кого-то четвёртого. Игнатик весело и сердито говорил:

— Ну чего ты боишься? Вот балда! Иди…

Они расступились наконец, и перед Яром оказался темноволосый сумрачный мальчишка с низко опущенной головой. Несмотря на мешковатый лыжный костюм, он был похож на виноватого страусёнка из мультфильма, который Яр видел в детстве.

Яр услышал оглушительно звенящую тишину.

Мальчишка засопел, неловко провёл рукой под носом, чуть поднял лицо, сказал сипловато:

— Это, что ли, ты… папа…

Гелька удивлялся, что не чувствует большой печали после Янкиного исчезновения. В первый миг, правда, слёзы появились, а потом… Потом Гелька даже поймал себя на мысли, что так лучше: раз уж Денёк должен был улететь, хорошо, что улетел неожиданно, без тоскливого прощания… Жаль только, что не успел взять ящерку.

Правда, придётся теперь Гельке самому карабкаться на Мост… Но тут Гелька сжимал зубы и прогонял мысли о страхе. Надо — так надо. Это особая цель. И он сделает всё, как полагается. Что он, хуже Янки, хуже Юрки? Хуже тех, кто сражался в приморской крепости?

Ну, пусть хуже. Слабее, боязливее. Но он всё равно порвёт кольцо. И тогда будет такой же, как они…

В школу Гелька не пошёл. Попадёт за это лишь завтра. А кто знает, что будет завтра? Может быть, взрыв кольца разнесёт в клочки вообще все на свете страхи, все несчастья… Может быть, станет веселее мама, добрее тётя Вика, снова сделается здоровой бабушка. Может быть, папе и его друзьям разрешат продолжить изучение сверхглубокой скважины в Ярксоне и они откроют все тайны параллельных пространств… И может быть, все ещё встретятся: Юрка, Глеб, Янка, Гелька…

И вдруг тоска по Янке сдавила Гельку неожиданно и крепко.

Не только сам Янка ушёл. С ним ушли загадки и тайны недавнего лета и словно порвалась ниточка, которая соединяла Гельку с другими планетами и мирами. С теми, где жили ветерки, шла опасная война, восставали крепости… Ниточка, что связывала его с Юркой и Глебом…

Гелька ушёл на речные обрывы и долго сидел там, глядя на теплоходы. День разгулялся, опять пришло летнее тепло. Гелька пошёл бродить по улицам. В канавах на окраине Старогорска он нарвал поздних пыльных одуванчиков — они робко желтели среди подсыхающей травы. Отнёс их к бетонному блоку с надписью про Ерёму. Без особой печали, просто так. Потом подумал, что вот принёс он одуванчики Ерёме, а на дедушкиной могиле не был с прошлой весны.

Кладбище было старое. Гелька перелез через каменный забор, продрался через татарник и "бабкины бусы". Могилу отыскал не сразу, потому что шёл не по дорожкам, а напрямик.

Ещё по пути сюда Гелька увидел куст сирени, который несмело, по-осеннему, зацвёл второй раз. Гелька отломил ветку и теперь положил её на серую плиту, которая накрывала могилу. На плите были вырезаны старинные знаки зодиака и косматая спираль галактики. "Как искорка, если смотреть через линзу", — вспомнил Гелька.

На камне, что поднимался над плитой, было выбито: "Матней Васильевич Травушкин. Директор Старогорской обсерватории. Ты прокладывал дороги открывателям звёзд. Спасибо, Капитан".