Голубятня на желтой поляне - Владислав Крапивин

Васька ворочал в миске ядро, оно истирало семена в светлую пыль. Дуплекс, наклонив голову, наблюдал за работой. Иногда он чихал от мелкого пуха, который летал над самодельной мельницей.

Васька показал ржавый напёрсток. Объяснил, что это мерка на один заряд. Предки ржавых ведьм рвали такими зарядами толстые цепи, когда убегали из пещеры железного дракона.

— То цепи, а то кольцо. Надо пять зарядов, — серьёзно сказал Янка.

— С чего ты взял? — обиделся Васька.

— Знаю. Они боятся цифры пять.

— Тогда тащите ещё семян.

К вечеру мука из белоцвета была готова. Её замешали на соке из "бабкиных бус". Васька сказал, что так полагается по рецепту. Давить сок из сухих ягод было делом каторжным. Но ядро помогло справиться и с этим.

"Всё-таки это лучше, чем замешивать на крови", — подумал Гелька, вспомнив искорку.

Было уже поздно, тётя Вика занудно кричала из окна, что пора ужинать.

Пахнувшую травяным соком кашицу вмазали в шашки. Это были обыкновенные шашки для игры. Пустые. Перевернёшь — и она как чашечка. Но само их название напоминало старинные рассказы про войну: там были толовые шашки для взрыва мостов.

Васька сказал, что смесь должна сохнуть трое суток.

— А полнолуние не кончится? — встревожился Гелька.

— Успеем, — сказал Янка. И вздохнул. У него оставалось пять дней.

3

Эти последние дни с Янкой показались Гельке длинными-длинными.

Ветерок Денёк, если глядеть со стороны, был прежним Янкой. Даже в школу ходил как обычно. На переменах гонял с одноклассниками мячик во дворе, рисовал в классе стенгазету, отвечал на уроках. И никто, кроме Гельки и Янкиного деда, не знал, какая у него, у Янки, в душе печаль. Даже Листик и Васька этого толком не понимали. Для Листика всё это, наверно, было похоже на игру, а Васька предусмотрительно отключил блок чувствительности…

Погода всё ещё стояла тёплая и тихая, и в этой тишине таилась особая замедленность, растянутость времени. Теперь каждая встреча с Янкой была для Гельки событием. Каждый шаг имел особый смысл. Каждый разговор делался большим куском жизни.

Впрочем, потом Гельке казалось, что разговор в эти дни был один, только тянулся долго-долго.

…После уроков Гелька, смущаясь, даже мучаясь, попросил:

— Янка, сыграй "Восстание"…

"Ты ведь понимаешь, что потом его мне никто не сыграет", — добавил он мысленно. И Янка понял.

— Только не дома, — сказал он. — А то дедушка ещё сильнее загорюет…

Янка прихватил скрипку, и они ушли за станцию, на пустырь с рельсовым тупиком, где ещё недавно стоял вагон "Курятник" и где под бетонным блоком были зарыты обломки робота Ерёмы. От "Курятника" теперь не осталось и следа, вагон разобрали по приказу начальника станции.

Янка встал между рельсов и заиграл. И Гельке снова показалось, что вокруг Янки носит разноцветные листья быстрый ветер…

Янка опустил смычок и слабо улыбнулся:

— Я боялся, что разучусь… Нет, это навсегда, наверно.

Гелька отцепил от воротника бронзовую ящерку.

— Янка, вот… Будешь улетать, держи крепче. Пусть будет тебе на память. И как талисман.

Янка вскинул глаза.

— Талисман?

— Ну… это мне так просто в голову пришло. Папа эту ящерку на бетоне отпечатал, там, на скважине. Как будто заклинание сделал: пускай бетон прочный, а ящерка всё равно пробьётся… Может, и мы ещё пробьёмся друг к другу. Возьми.

— Хорошо. Только не сейчас, Гелька. Потом, когда уж совсем… полечу.

— Янка… А как это — лететь т у д а? Долго?

Янка-Денёк тихо сказал:

— Это не поймёшь, долго ли. Просто серая пустота, без времени… Только страшно…

— Почему? Ты же говорил, что ветеркам ничего не опасно.

— Да я не про опасность. Боюсь, что опять окажусь в самом начале. Опять война, восстание, и опять я ничего не помню… Если бы вернуться прямо на поляну, к нашим! Полететь бы в Пустой Город, отыскать Юрку, привести к отцу. Пускай хоть на несколько минут.

Оба понимали, что это возможно, если только порвётся кольцо.

Ну и что же? Оно порвётся! Очень скоро! Недаром же в тайнике под будкой Дуплекса набирает силу волшебный состав из непокорной травы белоцвета…

А пока они шли по рельсам, и Гелька держал ящерку на ладони, а Янка гладил её мизинцем. Он сказал:

— В крепости, где был Морской лицей, водились ящерки-каменки. У одного мальчика даже была ручная…

— Разве их можно приручить?

— У него получилось. Он был добрый… Немножко на тебя похожий, только поменьше.

— Он тоже стал ветерком?

— Нет, он хотел, но не успел.

— А что с ним сделалось?

— Я не знаю, Гелька. В том огне трудно было всё запомнить. Наверно, Юрка отослал его с другими ребятами из крепости.

— А почему он отослал ребят?

— Юрка сразу понимал, что мы долго не продержимся. Главное было — освободить тех четверых. А потом уходить. Поэтому он велел остаться только ветеркам.

— А тех четверых освободили?

— Да, они успели уйти. А мы уже не успели. Появились э т и… Мы говорим: пропустите нас и мы уйдём без боя. А они наступают… А ведь с нами были не только ветерки.

— А кто ещё?

— Многие. Те, кому достались карабины, не хотели их отдавать и не ушли, когда еще было время. Ни один. Сказали: если надо, будем драться…

— А что с ними стало? — прошептал Гелька.

Янка промолчал. Гелька спросил:

— Янка… Денёк! А как стать ветерком? Ну, не навсегда, а так, чтобы летать?

Янка-Денёк медленно шагал по сгнившим шпалам, цеплял сандалетами головки осенних ромашек, что росли между рельсов.

— Секрет, что ли? — тихо спросил Гелька.

— Не секрет… Надо, во-первых, перейти или переплыть Реку. Во-вторых, надо знать заклинание. Оно написано на чёрной плите, на Башне Ветров. Есть такая башня в Пустом Городе. А потом, когда будет решительный момент, надо преодолеть страх и прыгнуть с высоты…

Гелька вспомнил, как в прошлом году они с Юркой ныряли со вздыбленной кормы старого лихтера.

— У меня, наверно, получится… — прошептал он. — А реку я уже два раза переплывал.

— Гелька! — встревоженно сказал Янка. — Это ведь не та река. И ты не знаешь заклинания.

— Разве ты мне его не скажешь?

— Я… конечно, я скажу…

И он сказал вполголоса пять слов — таких простых и лёгких, что Гелька даже засмеялся:

— И это всё?