Просветительские идеи и революционный процесс в Северной Америке - Мария Филимонова

В 1840-е гг. движение аболиционистов ослабло в связи с расхождениями между умеренными и радикалами. Крайне экстремистской в это время становится позиция У. Л. Гаррисона, который осуждает аморальность Конституции за ее признание рабства и выступает за расторжение Союза между северными и южными штатами. В 1842 г. он в своей газете рядом с названием «Liberator» поместил собственное мнение о Конституции: «Договор со смертью и соглашение с адом». Вскоре к этим словам он добавил лозунг: «Долой союз с рабовладельцами»[1430]. У. Л. Гаррисон не переставал обличать великую несправедливость американской действительности — рабство негров.

Гаррисона критиковали более умеренные аболиционисты, его поносили как в южной, так и северной прессе. Но он продолжал агитировать за разрыв Союза с рабовладельцами, ратовал за сецессию с еще большим пылом, чем наиболее рьяные пропагандисты из лагеря южан. Активно поддерживал бескомпромиссные суждения Гаррисона видный аболиционист Уэнделл Филлипс. Выступая в 1844 г. на ежегодном митинге Американского антира-бовладельческого общества, он заявил: «Опыт последних 50 лет показывает нам утроившееся число рабов, а также рабовладельцев, монополизирующих должности и диктующих политику правительства, использующих силу и влияние нации для поддержки рабства здесь и повсюду, покушающихся на права свободных штатов и превративших суды нашей страны в свои орудия. Продолжать этот опасный альянс — безумие… Свободным и рабовладельческим штатам невозможно объединиться ни на каких условиях без того, чтобы они не стали сообщниками преступления, виновными в грехе рабовладения. Так зачем же продолжать эксперимент? Пусть каждый честный человек присоединит свой голос к американскому антирабовладельческому обществу в его лозунге „никакого Союза с рабовладельцами!“»[1431]

Такая позиция по отношению к единству страны не устраивала многих аболиционистов. Сторонников сохранения Союза штатов возглавил Фредерик Дуглас (1817–1895). Он родился в рабстве в штате Мэриленд. В 20 лет бежал из неволи на Север, был выкуплен на свободу аболиционистами. Путем самообразования превратился в ведущего общественного деятеля страны, стал активным участником, а затем одним из руководителей политического аболиционизма[1432]. Он придерживался более гибкой позиции, нежели гаррисоновцы, и в отношении единства страны, и в отношении церкви. В декабре 1847 г. он выпустил первый номер своей газеты «Northern Star», сделав эпиграфом следующие слова: «Право не принадлежит расе, правда не зависит от цвета кожи, Бог — отец всех нас, и все мы — братья». С помощью английских аболиционистов ему удалось увеличить тираж своей газеты с 2 до 4 тыс. экз. В отличие от Гаррисона, он не считал, что надо ограничиваться только моральным осуждением рабства, и не отрицал возможности его насильственной отмены. Он писал в своей газете: «Борьба может быть моральной, или она может быть физической, или она может вестись в обеих формах… но это должна быть борьба»[1433]. Впоследствии он объединил свою газету с органом Партии свободы, издававшимся Дж. Смитом[1434]. Новая газета получила название «Frederick Douglass’ Paper». На ее страницах Дуглас стал доказывать, что Конституция США не является рабовладельческим документом и может быть использована для борьбы против рабства. Надо добиваться, чтобы свободы и права, записанные в Билле о правах, распространялись не только на белых, но и на черных. Лозунгу Гаррисона «Никакого союза с рабовладельцами» Дуглас противопоставил свой: «Никакого союза с рабовладением». Он был категорически против раскола страны и сецессии Севера. Это означало, что рабство не будет уничтожено на Юге, а сохранится там на многие годы. Позиция Гаррисона ведет не к уничтожению рабства, а к его сохранению. Дуглас иронизировал, что расторгнуть Союз с целью освободить рабов так же мудро, как поджечь город, чтобы изгнать из него воров[1435].

Большое значение имели публичные выступления. Одна из самых ярких речей Дугласа — «Чем является 4 июля для раба?» (1852). В ней он оценивает день Независимости как первый и великий факт национальной истории, в то же время чуждый для рабов. «Америка лицемерна по отношению к своему прошлому, — заявляет он, — лицемерна по отношению к настоящему и торжественно присягает на лицемерие в будущем. Стоя рядом с Богом, с распятым и кровоточащим рабом, я во имя поруганной человечности, во имя скованной свободы, во имя Конституции и Библии, находящихся в пренебрежении и сегодня попираемых, осмелюсь поставить под сомнение и заклеймить со всей резкостью, на какую я способен, все, что служит увековечиванию рабства — величайшего греха и позора Америки»[1436].

Для южан как раз наиболее опасной целью аболиционистов представлялось их воздействие на общественное мнение северян. В своей корреспонденции в «De Bow’s Review» читатель-плантатор, вспоминая о своей учебе на Севере и знакомстве в это время с аболиционистской деятельностью, писал: «Их открыто признаваемой целью было влияние на общественное мнение Севера, чтобы подвигнуть его против Юга… И они многого достигли… Тысячи избирателей, сотни ораторов, политики и священники, которые недавно вели активную войну против аболиционизма (называя его фанатизмом и изменой), теперь оказываются на его стороне»[1437]. Историк Дж. Эрл на примере одного из видных политиков Массачусетса, Маркуса Мортона, дважды избиравшегося губернатором штата от демократической партии, весьма убедительно показывает эволюцию его взглядов от прорабовладельческих к антирабовладельческим. Если в начале своей политической карьеры он находился в дружеских отношениях с Дж. Кэлхуном, поддерживая его президентские амбиции, то к концу 1840-х гг. оказывается в рядах фрисойлеров, в 1850-е гг. становится активистом республиканцев. В работе Эрла показывается роль в этой эволюции Мортона именно аболиционистской агитации[1438].