Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях - Валентина Парсаданова

После нападения 1 сентября 1939 г. Германии на Польшу, поторопившись с объявлением о выходе польского правительства со своей территории и даже «ликвидации» Польского государства, СССР в соответствии с тайной договоренностью с Германией без объявления войны 17 сентября 1939 г. развернул на всем протяжении советско-польской границы боевые действия против польских пограничников и польской армии. За две недели боев советские войска продвинулись по территории Польши навстречу германской армии к заранее согласованному рубежу. Хотя формально война не объявлялась, были не просто задержаны, но взяты в плен более 230 (по данным военных — до 400) тыс. польских граждан.

28 сентября 1939 г. был заключен Договор о дружбе и границе между СССР и Германией, к которому прилагались один конфиденциальный и два секретных протокола. Он закрепил раздел территории Польши, ликвидацию ее государственности и армии, что имело соответствующие последствия для военнопленных. Да и кем, собственно, они могли считаться? Военнопленными или интернированными? Просто арестованными?

Все правовое регулирование осуществлялось подзаконными актами. Прежде всего, «Положением о военнопленных», принятым Экономсоветом при Совете народных комиссаров СССР 20 сентября 1939 г. По приказу наркома внутренних дел Берии от 19 сентября 1939 г. было организовано Управление по делам военнопленных НКВД СССР (УПВ НКВД СССР), которое возглавил П.К. Сопруненко. Действия в отношении Польши были определены как «состояние войны», а захваченные при этом польские граждане — как военнопленные.

Что это должно было означать в правовом отношении? Фактически это было не оформленное юридически, но признанное советской стороной состояние войны, что влекло за собой разнообразные нарушения международного права.

Советское правительство в 1918 г. обязалось соблюдать Женевскую конвенцию 1864 г. во всех ее позднейших редакциях, а также все другие международные конвенции, касающиеся Красного Креста и признанные Россией до октября 1917 г. Поэтому советское правительство было обязано соблюдать и требования Гаагской конвенции «О законах и обычаях сухопутной войны» от 18 октября 1907 г. Однако были грубо нарушены и эти обязательства.

В частности, вопреки названным международным договорам «Положение о военнопленных» позволяло распоряжением Главного военного командования признавать пленными любых гражданских лиц, захваченных в ходе военных действий. Вводились весьма суровый режим содержания в лагерях для военнопленных, система допросов и репрессивных мер к нарушителям этого режима. Ограничивались суммы наличных денег, которые мог иметь при себе военнопленный, предусматривалось привлечение к работам офицеров, устанавливалась уголовная ответственность за все воинские и общеуголовные преступления. Предусматривалась и исключительная мера наказания — смертная казнь. Как эти положения воплощались в жизнь? Почему с самого начала содержания военнопленных в лагерях директивой Берии от 8 октября 1939 г. определялось, что эти лица не подлежали освобождению ни при каких обстоятельствах? Это грубо противоречило нормам Гаагской конвенции, предписывающим освобождать военнопленных после окончания военных действий. Не могло не привлечь внимания то обстоятельство, что, выполняя приказы Берии, П.К. Сопруненко и И.Б. Маклярский давали прямые указания подчиненным ориентироваться не на нормы международного права о содержании военнопленных, а только на директивы УПВ НКВД СССР{3}. Становилось очевидным, что на всех этапах раздела и уничтожения Польского государства непосредственно определяли дальнейшую судьбу военнопленных и других польских граждан Сталин и его ближайшее окружение в Политбюро ЦК ВКП(б), а также НКВД. 2 октября 1939 г. по представлению Л.П. Берии и Л.З. Мехлиса Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О военнопленных». Органам НКВД СССР предписывалось сосредоточить офицеров, крупных военных и государственных чиновников в Старобельском лагере НКВД Ворошиловградской (Харьковской) области. Других служащих аппарата управления, в том числе полицейских, жандармов, тюремщиков, разведчиков, контрразведчиков и прочих, следовало содержать в Осташковском лагере НКВД Калининской (Тверской) области. Рядовых и младший командный состав с отошедшей к Германии части Польши содержали до последовавшего обмена военнопленными с немцами в Козельском и Путивльском лагерях; 25 тыс. поляков этой категории оставалось для строительства дороги Новгород-Волынский—Львов до декабря 1939 г. Солдат, призванных с территории Западной Белоруссии и Западной Украины, было предписано отпустить по домам.

Следователи собрали и проанализировали корпус документов о движении потоков военнопленных, в том числе приказы Берии от 3 октября 1939 г.{4}, в которых он конкретизировал поставленные перед Осташковским и Старобельским лагерями задачи. Он предписывал разделить военнопленных по категориям, организовать среди них оперативную работу с целью выявления разведчиков, а также членов «антисоветских организаций».

Надлежало установить количество военнослужащих и других польских граждан, захваченных в плен. В разных советских источниках оно определялось не одинаково. По данным газеты «Красная звезда», в плен было взято более 230 тыс. поляков. Молотов в своем выступлении 31 октября 1939 г. назвал цифру около 250 тыс. человек. По данным конвойных войск, число перевезенных составляло 226397 человек. После проведенной регистрации в Западной Украине и Западной Белоруссии было арестовано более 20 тыс. человек аналогичных пленным категорий — более 1,2 тыс. офицеров, более 5 тыс. работников аппарата управления и т.д.

В конечном счете, по польским данным, приводимым Ч. Мадайчиком, в советском плену осталось 180 тыс. солдат и офицеров. По данным Сопруненко, которые он изложил в справке от 3 декабря 1941 г., в лагерях НКВД СССР содержалось 130.242 военнопленных и доставленных из Прибалтики интернированных. В 1939 г. было отпущено по домам 42.400 жителей западных областей Украины и Белоруссии и отправлено в Германию 42.492 человека жителей территории Польши, отошедшей к Германии. Из этого количества 15.131 человек содержались в Козельском, Старобельском и Осташковском лагерях НКВД. Весной 1940 г. военнопленные из этих лагерей были отправлены в распоряжение УНКВД Смоленской, Харьковской и Калининской областей{5}.

Были ли это, как принято считать, только пленные польские офицеры? По данным на 29 декабря 1939 г. УПВ НКВД СССР из общего числа военнопленных 56,2%, т.е. несколько более половины, составляли офицеры. Из этого количества кадровые армейские офицеры составляли 44,9%, а офицеры запаса — 55% (остальные 650 человек — офицеры в отставке и инвалиды){6}. Эти данные удалось окончательно уточнить с получением «особого пакета № 1».

Таким образом, большинство офицеров в лагерях состояло из офицеров запаса, которые после объявления мобилизации проходили срочное обучение в лагерях, имея гражданские массовые профессии учителей, инженеров, врачей, юристов, священников, журналистов. Среди них были писатели и поэты, общественные и политические деятели, профессора и доценты высших учебных заведений, в том числе и ученые с мировым именем.