Космическая тетушка - Елена Хаецкая

Бугго пожала плечами и устроилась в первом ряду, бесцеремонно оттеснив какого-то толстого, с толстой же камерой.

– Убью, – шепнул он, вынужденный встать.

Бугго показала пальцем на своего конвоира, теперь уже бывшего:

– Только тронь – я вон ему пожалуюсь.

Толстяк зашипел и отошел, потому что ему кричали:

– Мешаешь! Не видно!

Обвинитель продолжал:

– Галлга Хугебурка, нам известно, что у вас имеется судимость. Вы отбыли четыре года принудительных работ за преступную халатность, вследствие которой погиб офицер. Капитану Анео было известно это обстоятельство?

– Нет, – сказал Хугебурка. – Я скрыл от нее свою биографию. Мне необходимо было полное доверие моего нового капитана.

– Следовательно, вы имели изначальный умысел обогатиться за ее счет?

– Скажем так: я не упустил возможности, когда она представилась, – сказал Хугебурка.

Выждав паузу, Обвинитель сказал:

– Предварительный прогноз приговора: Галлга Хугебурка – десять лет принудительных работ; Исиодор Калмине – четыре года. «Ласточка» подлежит конфискации. Капитан Бугго Анео полностью оправдана и будет отправлена домой или в любое другое место по ее выбору. Сегодняшнее заседание закрыто. Завтра объявляется перерыв. Дальнейшие обстоятельства дела будут разбираться при закрытых дверях, поскольку они касаются подробностей экономического характера, не подлежащих оглашению.

Бугго встала и пошла к двери. Она сильно хромала. Сотни глаз смотрели ей в спину, и она, конечно, отлично знала, что тюремная одежда невыгодно подчеркивает ее задранное плечо. «Ну и пусть! – думала она. – Глазейте, дураки. Бугго Анео уходит из зала суда, оправданная».

Ей стоило больших трудов не обернуться.

В то время я ужасно много думал. Где заканчивается справедливость и начинается зло? Есть ли разница между воспоминанием, фантазией и реальностью? Почему одни любят бумажные книги, а другие признают только планшетки? Отчего не все злодеи – плохие люди?

Ростовой образ Ангела-Сохранителя смотрел на меня глазами Гатты, из неизмеримых глубин задумчивости, и безмолвно отвечал… Я сам чувствовал, как меняюсь, как ответы начинают прорастать сами собой, не столько в рассудке, сколько в душе и даже ниже души, где-то внутри живота, в утробе. У меня там помещается жалость. У других людей от жалости щемит сердце, а у меня сразу стискивает живот, и щекотка бежит оттуда по всему телу.

Вообще я сделался очень чувствительный. Я думал о чужом детстве и плакал, представляя себе, как испортятся эти невинные руки после множества греховных вещей, которые они сделают. И старые игрушки будут выброшены, потому что только игрушки обличат человека после того, как он предаст свое детство. Я плакал о грехе, который стал уделом человечества, и взгляд Ангела смягчался, словно бы желая меня утешить.

А вот тетя Бугго даже в мыслях не посягнула на своих кукол. Они все остались на месте, кроткое немое племя, тряпичные с пришитыми глазами, пластиковые с гнущимися ручками-ножками и настоящими волосами, фаянсовые в платьях из натуральной ткани, с вышивкой золотым бисером и жемчужинками… Бугго перекладывала их с полки на полку, подолгу любуясь их тихими, преданными лицами. Одну она даже велела почистить и починить, поскольку страшно замусолила ее еще в детские годы. Тетя Бугго всегда существовала в полном согласии с миром своего детства. Куклы не осуждали ее ни за пиратство, ни за пьянство, они легко сносили даже соседство кровавого диктатора Тоа Гирахи, чей портрет красовался на стене, над полками.

Вообще появление в доме тети Бугго оказалось для меня настоящим благом. Нянька постаралась на славу, и я вырос истинным другом Бугго Анео, о существовании которой до поры даже не подозревал. Просто когда она вернулась домой, сразу же выяснилось, что мы с ней – самые близкие по духу люди на свете.

Думаю, и папа ее любил, хотя все время ругал за склонность устраивать скандалы. В первую же неделю после ее возвращения я слышал, как отец кричит на Бугго в саду:

– Для чего тебе это понадобилось? Вот объясни мне, глупому генеральному директору крупной компании, зачем ты рассказывала для стерео о своих интимных отношениях с Тоа Гирахой? У тебя что, были с ним интимные отношения?

– Ну, это смотря какие отношения считать интимными… – смеялась Бугго.

Надо же! Папа надсаживался от гнева, а она смеялась!

– Ты получаешь удовольствие, разрушая карьеру других людей? – возмущался отец.

– Да он сам виноват, этот стереоболтун! – сказала Бугго. – Надо же такое придумать: явиться к женщине, которая ждет смертного приговора, и приставать к ней с неприличными вопросами! Должна же я была отомстить за себя… и за всех других женщин, которые ждут смертного приговора.

– О других можешь не беспокоиться, Бугго. Ты – единственная.

– Так меня же оправдали, – напомнила Бугго.

– Зато журналиста лишили лицензии за плагиат.

– Туда ему и дорога, – безжалостно сказала Бугго. – Нужно знать культовых писателей. Он, конечно, мог не читать «Сердца в океане», но узнать стиль Абелы Меноэса был просто обязан! У него диск в диктофоне закончился, а то я пересказала бы больше. Мне очень понравился Меноэс. Надо будет, кстати, всем вместе махнуть на Арзао. Там изумительная природа… И, между прочим, на Аталянском море нет никаких зеленых пятен, и солнце там не проникает до морского дна. Такое есть только на севере Арзао.

Папа мог теперь только вздыхать и бессильно шипеть. Тетя Бугго торжествовала. Потом отец поцеловал ее в щеку, пробормотал: «Я все равно очень рад, что ты с нами, Бугго» – и я сразу простил ей все. Даже то, что она вывела папу из себя.

Однажды тетя Бугго спросила меня, умею ли я держать язык за зубами.

– Я поручила бы дело Тагле, – добавила она, называя мою няньку ее несуществующим именем, – но, к сожалению, там нужно будет кое-что объяснять.

– Где – «там»? – не понял я.

– Сперва обещай никому не говорить, – потребовала тетя.

От волнения я лишился дара речи и смог только кивнуть.

Тетя Бугго вздохнула.

– Если твой отец узнает, – сказала она не без удовольствия, – будет еще один литературный скандал.

И положила мне на колени, вынув из-под подушки, толстую тетрадь в простом зеленом переплете. Я почему-то сразу догадался, что это.

На Эльбее много способов распространять и хранить информацию. Самый изощренный из них – так называемые «подлинники». Это бумажные книги, однако не напечатанные, а переснятые с рукописи, причем непременно написанной лично автором. Такая книга, помимо обаяния бумаги, обладает еще максимально возможным авторским присутствием.

Я раскрыл тетрадь. На первой странице тетя изобразила девушку в причудливом платье, с оленьей головой на стройной шее. В одной руке девушка держала веер, в другой – лучевик. Было очевидно, что мастерство в создании этого рисунка тетя Бугго оттачивала еще в годы учебы, многократно воспроизводя его в тетрадках, на запотевшем стекле и крышках столов Звездной Академии.