Гарем Ивана Грозного - Елена Арсеньева

– Живет в Немецкой слободе – вот и одета, как принято унемцев. Выросла там. Она служит у трактирщика Иоганна, вернее, у его жены, фрауМарты. Это интересная история. Однажды на Иоганна и Марту, которые вечеромнавещали какого-то своего русского знакомца, напали на улице. Случайный всадникразогнал грабителей и спас их добро и жизнь. Он был купец, а потому завязал сИоганном дружбу, иногда получая товар через его посредство. Вскоре этот добрыйчеловек, к сожалению, умер от старых ран, полученных под Казанью, а вслед заним умерла и его жена, оставив пятилетнее дитя. Родни у них никакой не было,никто из соседей приютить ребенка не захотел. Ее боялись…

– Ну да, понятно, рыжая, – кивнул Борис, отлично знакомый сомножеством суеверий, населявших сознание его соотечественников.

– Не только, – добавил Бомелий. – По слухам, мать этойдевочки была ведьма и зналась с нечистой силою. Словом, Анхен могла погибнуть,когда б ее не пригрела Марта. Конечно, Анхен выросла на положении прислуги,однако у нее был дом, люди, которые о ней заботились, она не голодала. Иоказалась, ты видишь, очень недурна собой, даром что рыжая. Ей теперьшестнадцать. Может быть, вскоре сыщется добрый человек и возьмет ее в жены.

– Небось крещена в вашу веру?

– Само собой, – кивнул Бомелий. – Пастор любит ее: девочка сохотой убирается в кирхе, а когда бежит за продуктами на рынок, обязательнопокупает рыбу и для пастора, который чрезвычайно падок на карасей в сметане.

– А приходила-то она зачем? – осторожно полюбопытствовалГодунов, не особенно надеясь на правдивый ответ, однако Бомелий ответил безвсякой уклончивости:

– Прибыл обоз с товарами, среди которых доставили выписанныемною из Любека книги, а также кое-какие лекарские приборы. К сожалению,некоторые хрупкие вещи в дороге пострадали, их боятся трогать, чтобы еще большене разбить. Зовут меня, чтобы занялся этим сам.

Годунов мигом понял намек и засобирался уходить. Бомелий егоне удерживал, и вскоре Борис уже ехал к своему дому.

Жена встретила его на пороге, прижалась ласково, повела кстолу, рассказывая, мол, все готово в путь. Годунов только сейчас вспомнил, чтозавтра с самого раннего утра собирался выехать в Александрову слободу. Как нитошно ему делалось от вида этой Колтовской, он остерегался надолго исчезать сгосударевых очей, потому что соперник Богдан Бельский маячил пред ними всенастойчивее. Годунов уже не раз слышал, что именно Бельского называли новымлюбимцем, который заслонил память и о Малюте, и тем паче – о Вяземском иБасмановых, «неотходным хранителем» государевым называли. Конечно, Бельскийкровная, хотя и дальняя родня Малюте, однако Годунов все же зять Скуратова!

Нет – теперь он бывший зять бывшего Скуратова. Эх, невовремя загинул на стенах эстонской крепости тестюшка, не вовремя осиротилсемью. И сразу после его смерти началось это охлаждение царя, сразу на первоеместо вылез Бельский. Свойственник-то свойственник, но не преминет ножкуподставить, чтобы освободить себе дорогу к душе государевой! А может быть, этоКолтовская-Колдовская ворожит, отвращает государево сердце от преданного емуГодунова, которого невзлюбила с первого взгляда…

Казалось бы, что такое один взгляд? Движение ресниц, зрачка– а именно он определяет жизнь. Словно бы искра проскочила между АннойКолтовской и Борисом Годуновым – и мгновенно обратилась в пожар взаимной,глубоко скрытой ненависти, который разделил их навеки и сделал тайными врагами.Анна прекрасно знала, что Годунов пытался отговорить государя жениться на ней,и не могла простить ему этого. А он… он ненавидел Анну за то, что черт еепринес в слободу именно в тот вечер. Ведь еще днем государь заговаривал о желанииснова жениться, о грядущих смотринах невесты, и, помнится, Малюта и Борис тогдазначительно переглянулись…

Оба не забывали ошеломляющий успех Марфы и те блага, которыепосыпались на Малюту после сего замечательного сватовства. Годуновым тоже перепалонемало. К несчастью, дело кончилось семипудовым пшиком. Но оба враз подумали ободном и том же: почему бы не попытать удачу вновь? Почему не поискать невесты всобственной семье? Конечно, младшая дочь Малюты, Катерина, только-толькородилась, она еще в люльке качается и соску сосет, однако сестре Годунова Иринескоро четырнадцать, и хоть на смотрины берут девиц с пятнадцати лет, всегдаможно как-то исхитриться…

О, какие вспыхнули угарные мечты в голове Бориса! Сразувспомнились все слухи о почти неограниченной власти, которой обладал МихаилТемрюкович, брат второй царицы. Сразу вообразил себя…

И напрасно, как выяснилось тем же вечером. Вот с первого, спервого же взгляда почуял Годунов, что Анна Колтовская принесет ему горе, – таконо и вышло. И тоже с первого взгляда он ощутил, что встреча со второй Анной –рыжей и белоглазой девочкой Анхен из Немецкой слободы – будет иметь в его жизниочень важное, может быть, даже судьбоносное значение.

Поэтому он сказал жене, что завтра никуда не едет, ни в какуюАлександрову слободу, и, не обращая внимания на ее недоумение, отправилсяспать, наказав разбудить себя ни свет ни заря: в ту пору, когда прислугаотправляется на базар за припасами.

– Сорочинское пшено,[88] варено в воде, выводит из лицасморщенье. Семя дынное, высушенное на солнце, толченое без чешуи, смешанное смукой бобовой в виде присыпочки, дает чистое умывание лица и рук, от котороговсякая нечистота и лишаи пропадают. Вода из зори сгонит нечистоту с лица, иугри черные, и прыщеватые, и светлость наводит…

Анница подняла с колен круглое зеркальце в деревянномободке, обтянутом золоченою басменною[89] кожею. Из темной глубины глянуло нанее белое лицо с розовыми щеками и яркими, словно невызревшая смородина,зелеными глазами под ровненькими дужками бровей. У Анницы даже сердцезахолонуло при виде своей чудной красоты! Раньше она смотрелась только в темнуюдождевую воду, всклень налитую с краями бочки, стоящей близ крыльца. Смотрела,дивуясь, себя ли видит, а может, завелась в бочке какая-то прекрасная дождевица– ну, подобно тому, как живет в болоте болотница, в воде – водяница. В зеркаловпервые погляделась, уже когда наряжали ее к венцу. Брат Григорий, правда,привез зеркало с последней добычею из ливонского похода, но сразу продалзадорого в городе – сестре даже и подержать не дал. Грех, мол!

Теперь у Анницы множество зеркал: и круглые, и складнистворчатые, и какие хочешь. Смотрись, сколько душе угодно! Но все же какаяжалость, что зеркала – грех. Нельзя увесить ими все стены в покоях и ходитьтуда-сюда, везде встречая отражение молодой красавицы и неустанно любуясь ею.