Мир, где тебя нет - Марина Дементьева

Вы были правы, мэтр Грайлин, как всегда были правы. Вот только я не сумею рассказать вам об этом. Но ведь вы и сами поймёте, не так ли?

Наконец Диана постигла суть принесённой много жизней назад жертвы.

Вот и всё. У этой сказки будет тот финал, который я сама для неё написала.

Аваллар и Сантана всё же спасли Предел. А значит, их пути расходятся.

Подымется в Светлую Высь душа. Освободится от боли, стряхнёт груз памяти.

И вновь возвратится в жизнь. Искать и не находить.

Прощай, Лар...

И Демиан.

Прощайте все, кем я тебя не узнаю.

Прощай. И прошу...

Не вини меня. Я не смогла иначе.

И возможно, однажды, когда ты выпьешь до дна чашу горечи, что я подала тебе... Не суди меня слишком строго. В этой жизни я не стала героиней. Ведь всё, что я сделала, я сделала не для мира. Ради тебя.

Последнее что она видела, был свет. И лицо Демиана.

Трей желал уже только одного. Чтобы Дем напился безбожно, сломал ему нос... рыдал и сыпал проклятиями у алтаря — избывал боль, как свойственно человеку. Пусть так. Пусть что угодно, но не... это.

Трей успел поверить, что ослеп, тогда, в метели над обрывом. Только его мир не погрузился во тьму, а растворился в свете. Не стало колоннад огранённых базальтовых стержней, и оголённой ветрами скальной породы под ногами, и ломаной линии хребтовин за штриховкой замяти. Не стало теней и очертаний. И, выпустив мечную рукоять, Трей схватился за лицо. А после обратился к зрению, данному магией... и слепота дара потрясла его страшней слепоты тела.

А и не мог он ничего увидеть. Так было, когда первоисточник проснулся, чтобы раствориться в последней своей хранительнице. Теперь же, многократно преумноженная, сила эта истекала в мир.

Ярче всего свеча горит перед тем как погаснуть.

И не ослеп он вовсе. И в мире ничего будто бы не изменилось. И Дем стоял коленями на чёрном камне, укрытом белым покровом, и так же падал снег, забеляя волосы и склонённые плечи. А Диана лежала у него на руках, светлая и будто мерцающая, как снежная девушка из сказки. Демиан сжал объятия — и она развеялась облачком бриллиантовых искр, горстью снега на ветру...

В тот день в Пределе разбились все зеркала. Вдребезги, все до единого. От крохотных, меньше ладони, ручных, до тех, что вешали на стенах в богатейших залах, дабы отражать танцующих к удовольствию господ.

То же и в Кармаллоре. За тем исключением, что там потеряли и нечто более ценное. Созданная магией из зеркального отражения молодая герцогиня исчезла. От неё остались лишь стеклянные осколки да холодный погасший амулет.

Кармаллор не остался без правителя. Герцогиня не допустила этому случиться.

В права владения вступил высокий и строгий не по летам мальчик по имени Верлиант.

Телларион и принадлежащие ему земли вновь вернулись под руку Магистра. В числе прочих "хозяев Предела" ему предписывалось явиться в Кармаллор, чтобы приветствовать юного герцога.

...Замок был полон призраков. Демиан не пытался убежать от них, бесплотного эха воспоминаний. Скорее, искал встречи.

Часовня встретила его шёпотом множества зажжённых свеч. На единственное головокружительное мгновение он видел среди дрожания теней тонкий коленопреклонённый силуэт в траурном платье.

Демиан сделал неверный шаг и остановился. Её не было здесь. Ни в часовне, ни в целом мире. Она ушла, как и заслуживала: не оставив ничего, ни долгов, ни мести. И он не смеет тревожить душу земной болью и скорбью. Не смеет призывать её, отнимая у Выси.

Демиан огляделся, словно очнувшись. Для чего он здесь, перед лицом Многоликой? Ведь не говорить с нею. Никогда в нём не было такой пустоты и такого безмолвия.

Он не ощутил ничего, когда с ним заговорили.

— Она обо всём позаботилась. Её бедное сердечко ведало, к чему приведёт её эта дорожка... моя славная девочка. Я любила её.

Заплутавшие где-то годы наконец нашли дорогу к герцогине Нелиссе. Часом прежде Демиан уделил ей не больше внимания, чем всем прочим, съехавшимся отдать дружеские заверения юному господину Кармаллора, а теперь, в уединении часовни, Демиан увидел перед собой древнюю старуху. Девичья осанка надломилась; рука, высохшая, как лист, забытый меж книжных страниц, дрожа, опиралась на трость.

-Тот милый мальчик любил её. — Голос Нелиссы шуршал, и, вторя ей, потрескивали свечи. — Так, как тебе не дано. А ты использовал его преданность к ней... как использовал всех. Я вижу тебя насквозь, Демиан Д`элавар. Она избавила тебя от той проклятой тьмы... но правда в том, что и теперь в тебе нет ничего, кроме тьмы.

Я не завидую тебе, Демиан Д`элавар. Я, старуха, которая ещё по эту сторону Грани не иначе как по недосмотру свыше. Не завидую твоей молодости, красоте и силе. Ты можешь попытаться с другими, но я-то вижу, что ты всё бы отдал хотя бы за могилу, к которой мог припасть и прекратить мучения. Но у тебя нет и этого, — безжалостно заключила Нелисса.

Демиан молчал. Но герцогине и не требовался его ответ. Она отвернулась, неколебимо держа ветхие плечи, и удары её трости звучали подобно судейскому молотку.

***

Чёрное Пламя сгинуло бесследно, не оставив по себе ни малой искры, ни тлеющего угля, а с ним и аномальные прорывы и нашествия. Но Предел по-прежнему был наводнён нечистью, которую предстояло выбить из захваченных городов и выкурить из бесчисленного множества углов. Никто не надеялся, что когда-нибудь напасть эта исчезнет окончательно. Предстояла долгая и изнурительная борьба, предстояло долгое восстановление. И всё же это была победа, окончательная победа в игре, а не ожидание следующей партии.

В самой долгой битве Предела вместо очередного многоточия была поставлена точка.

Победа, суть которой, вероятно, глубже всех постиг Грайлин.

— Миру не нужна была жертва. Мир ждал дар.

Демиан был преисполнен освобождённой от проклятья силой, собственной, преумноженной той, что даровал Серебряный престол. Подобно множеству потоков, она устремлялась к Магистру, податливая, ласковая, чистая. Черпай — и не иссякнет. Бери — и не пресытишься.

— Если боги и существовали, ты стал им равен. Никто до тебя не обладал подобной властью.

Демиану не нужна была сила. И восхваления Грайлина. И ликующие возгласы всюду, где бы он ни появился.

Они уходили. Грайлин — к рукописям и книгам, учитель и Трей — к жёнам и детям.

И Демиан стремился к единственному обществу — одиночеству. Правда заключалась в том, что ему не нужно было ничего.

Море пустоты. Море, которое ему не переплыть.