Коринна, или Италия - Жермена де Сталь

Без сомнения, горе значительно изменяет к лучшему характер человека: вникая в ошибки прошлого, он улавливает связь между ними и постигшими его бедами. Но не всегда горе оказывает на него благотворное действие.

Мне необходимо глубоко сосредоточиться в себе, прежде чем достигнуть

…Tranquillo varco

A piu tranquillo vita[26].

Когда я тяжело заболею, мою душу вновь осенит спокойствие: умирающие не помышляют о греховном, и мне дороги чувства, возникающие в смертный час.

Непостижимая загадка жизни! Ни любовь, ни страдание, ни гений не могут тебя разгадать, откроешься ли ты мне во время молитвы? Быть может, разгадка этой тайны очень проста? быть может, в наших раздумьях мы много раз к ней приближались! Но невозможно сделать этот последний шаг, и душа изнемогает в тщетных усилиях. Уже давно пришла пора мне отдохнуть.

Fermossi al fin il cor che balzo tanto.

Ippolito Pindemonte[27]{254}

Князь Кастель-Форте покинул Рим и поселился во Флоренции, поближе к Коринне; она была очень ему благодарна за это доказательство дружбы, но ее несколько смущало, что она уже не могла быть столь увлекательной собеседницей, как прежде. Она была молчалива и рассеянна; здоровье ее слабело, и она была не в силах хоть на минуту совладать с обуревавшей ее тоской. Из дружеских чувств она еще могла поддерживать разговор; но желание нравиться уже не воодушевляло ее. Несчастная любовь охлаждает все прочие привязанности, и человек даже не может понять, что происходит в его сердце; горе отнимает у него все, что ему даровало счастье. Любовь рождает ощущение полноты жизни; человек наслаждается природой, радость озаряет всю его жизнь и все отношения с людьми; но как бедна становится жизнь, когда угасает живительная надежда, когда душа теряет способность к восторженным порывам!

Вот почему долг так настойчиво требует от женщин, и особенно от мужчин, благоговения и страха перед любовью, которую они внушили, ибо эта страсть может навек опустошить разум и сердце.

Князь Кастель-Форте пытался заводить с Коринной беседу о предметах, некогда занимавших ее; иногда она не сразу отвечала, как будто не слышала его; когда же звук его голоса и мысль, высказанная им, доходили до нее, она произносила несколько фраз, но в ее речах уже не было ни красок, ни жизни, раньше вызывавших такое восхищение, разговор вскоре замирал, и она опять впадала в задумчивость. Потом она делала новое усилие, чтобы не обескуражить добрейшего князя Кастель-Форте, но часто путалась в словах или говорила совсем не то, что хотела сказать; тогда она смущенно улыбалась, испытывая жалость к себе, и просила своего друга простить ей ее безумие.

Князь Кастель-Форте осмелился было заговорить с ней об Освальде, и, казалось, это доставляло ей какое-то горькое удовольствие; но после этих разговоров она испытывала такие муки, что ее друг решил отказаться от них. У князя Кастель-Форте была отзывчивая душа, но мужчине, особенно увлеченному женщиной, при всем его благородстве, трудно утешать ее в горе, которое доставило ей чувство к другому. Отчасти из-за уязвленного самолюбия с его стороны, отчасти из-за ее робости между ними не могла установиться полная душевная близость; да и к чему послужила бы она? Разве можно облегчить безутешное горе?

Коринна и князь Кастель-Форте каждый вечер гуляли вдвоем по берегу Арно, он беседовал с ней на различные темы, осторожно и нежно пытаясь чем-нибудь заинтересовать ее; она благодарила его пожатием руки; иногда она заводила речь о предметах, близких ее сердцу; но глаза ее наполнялись слезами, и от волнения ей становилось дурно; она бледнела и начинала дрожать, и друг ее в испуге старался поскорее отвлечь ее от этих мыслей. Однажды она вдруг начала с прежней живостью с ним шутить; князь Кастель-Форте с удивлением и радостью посмотрел на нее, но тут она разрыдалась и тотчас же убежала.

Она вышла к обеду и, протянув руку своему другу, сказала:

— Простите меня, я хотела сделать вам приятное и отплатить вам за вашу доброту; но мне это не по силам; будьте великодушны и примите меня такою, какая я есть.

Князя Кастель-Форте очень тревожило здоровье Коринны. Пока еще не было ничего угрожающего, но вряд ли она могла долго прожить, и только счастливый поворот судьбы мог бы вызвать в ней прилив сил. В это время князь Кастель-Форте получил письмо от лорда Нельвиля, и, хотя оно ничего не могло изменить, ибо он сообщал о своей женитьбе, там были, однако, слова, которые могли глубоко тронуть Коринну. Долго размышлял князь Кастель-Форте, стоит ли сообщить об этом своей подруге; если бы он показал ей письмо, оно произвело бы на нее слишком сильное впечатление, а она была так слаба, что он не отважился это сделать. Покамест он обдумывал этот вопрос, от лорда Нельвиля пришло другое письмо, которое также могло бы тронуть Коринну, но там он извещал о своем отъезде в Америку. Тогда князь Кастель-Форте окончательно решил ничего ей не говорить. Быть может, он ошибался: она не смела никому в этом признаться, но больше всего мучило ее, что лорд Нельвиль ничего ей не писал; и хотя Освальд навек с ней расстался, ей было бы отрадно услыхать, что он помнит и сожалеет о ней. Ужаснее всего для нее было его полное молчание — она даже не имела случая произнести или услышать его имя.

Горе, которым не с кем поделиться, терзает душу с неизменной силой день за днем, год за годом; горе, на которое не оказывают влияния ни внешние события, ни превратности судьбы, гораздо мучительнее, нежели вереница различных тяжелых переживаний. Князь Кастель-Форте, следуя общеизвестному правилу, изо всех сил старался помочь ей забыть свою печаль; но не существует забвения для людей с пылким воображением, и лучше непрестанно пробуждать в них воспоминания и вызывать облегчающие душу слезы, чем давать им замыкаться в себе.

Вспомним теперь о событиях, происшедших в Шотландии после грустного празднества, когда Коринна принесла столь тяжелую жертву. Слуга передал на балу лорду Нельвилю несколько писем, и тот вышел, чтобы их прочитать: сперва он распечатал письма своего лондонского банкира, не подозревая, что у него в руках письмо, которое должно решить его судьбу; но когда он увидел руку Коринны, прочел слова: «Вы свободны» — и узнал свое кольцо, он ощутил глубокую боль и воспылал гневом. Два месяца он не получал писем от Коринны, а теперь она нарушила молчание, дав ему такой краткий ответ и решившись на такой бесповоротный поступок! Он уже не сомневался в ее неверности; ему вспомнилось все, что говорила леди Эджермон о ветрености и непостоянстве Коринны; в нем вспыхнуло враждебное чувство: он еще любил ее и потому был к ней несправедлив. Он позабыл, что несколько месяцев назад отказался от мысли жениться на Коринне и что ему очень нравилась Люсиль. Он вообразил, что Коринна презрела его нежные чувства и изменила ему. Он был растерян, разгневан, несчастен, но особенно болезненный удар был нанесен его гордости, и ему хотелось как-нибудь показать свое превосходство над женщиной, покинувшей его. Не следует давать волю оскорбленной гордости в сердечных делах; обычно она овладевает человеком, когда самолюбие берет верх над любовью, и если бы лорд Нельвиль любил Коринну, как в прежние дни в Риме и Неаполе, он не отшатнулся бы от нее, вообразив, что она провинилась перед ним.