Королева войны - Феликс В. Крес

Легендой должны были обрасти в этой битве защищающие свой лес дартанские отряды.

Пронзительные свистки офицеров конницы раздались сразу с многих сторон — в свете начинающегося дня, в начале лесной дороги, что-то мелькнуло. Все отчетливее слышался топот множества лошадей — из леса сомкнутым походным строем выехал рысью тяжелый дартанский отряд: длинная змея всадников, готовых попытаться развернуть строй перед фронтом наступающей армектанской конницы. Вымпелы имперских надсотников и сотников на обоих флангах зашевелились, повторяя знак, поданный белыми флагами тысячников, командующих сборными легионами. Выстроенные для контратаки клинья и полусотни двинулись шагом вперед; солдаты взялись за копья, притороченные к седлам. Движущаяся к стене леса пехота останавливалась, давая место конным лучникам. Никакие дополнительные приготовления не требовались — пешие клинья готовы были поддержать конницу, отступить или обороняться на месте. До края леса оставалось еще полмили.

Но вдруг эта мрачная стена ожила. Беспорядочно и хаотично среди деревьев начали появляться новые группы конников. Они двигались навстречу друг другу, одни шагом, другие рысью. Их было много, очень много — закованных в броню, сидящих на великолепных конях воинов. Мелькнуло разноцветное знамя, потом еще одно. Это была отчаянная атака-прикрытие, которую ожидал Каронен, предпринятая без формирования строя, по принципу «в кучу, рыцари!». За спиной этого кордона должны были стоять готовые к бою остальные отряды. Сколько? С северной стороны дороги из леса появился только один, кони были накрыты сине-зелеными попонами. С другой стороны на равнину выходили целых три — с голубыми, белыми и красно-зелеными попонами на лошадях. Обучаясь в условиях сохранения военной тайны, солдаты лишь в день первого сражения получили разные облачения для коней, с гордостью взяли в руки разноцветные боевые щиты, полученные вместо учебных, вставили в шлемы дополнительные перья, похваляясь великолепием своих отрядов. До этого все войско вынуждено было выглядеть одинаково, чтобы никто не сумел посчитать и отличить отряды друг от друга. Теперь каждый из солдат Сей Айе был непоколебимо уверен, что именно его отряд прекраснее всех, что достойны взгляда лишь розы на зеленом фоне, белые волны на благородном сером или однотонно-мрачные, грозные, как сама смерть, развевающиеся попоны Черного отряда.

Армектанская контратака была спокойной и уверенной.

Отряд, выехавший рысью из устья лесной дороги, увлек за собой второй. И сразу же начало происходить нечто непонятное: с грохотом и лязгом длинная змея тяжеловооруженных воинов, продолжавших ехать рысью, начала менять форму, собираясь в странную толпу, над которой плыло трепещущее черно-золотое знамя с красной чертой узкой княжеской короны. Из середины толпы раздался громкий звук трубы, и бесформенная куча начала плавно превращаться в правильный тупой треугольник. Когда он приобрел окончательную форму, труба прозвучала снова. С грохотом копыт и стальных лат чудовищное долото, выкованное из трехсот всадников, перешло в галоп, по плавной дуге уходя с дороги, на которой уже собирался второй отряд, не столь многочисленный, но столь же умело переходящий из походного строя прямо в атаку. На свете просто еще не было такой тяжелой конницы! Армектанские легкие конники под руководством лучших командиров могли перестраиваться при виде врага, делиться на меньшие и большие отряды, но железные дартанские полки были просто не способны на такие маневры! Чтобы продемонстрировать подобное искусство, каждый солдат должен быть сам себе командиром, должен знать свое место в строю, найти тех, кто с боков и впереди, и все это в движении, перед лицом контратакующего противника! Тяжелые и неповоротливые кони не годились для подобных передвижений, их трудно было обуздать; пущенные галопом, они куда больше владели наездниками, чем наездники ими.

Но в отрядах Сей Айе служили не мужественные дартанские рыцари, съезжавшиеся со всех сторон света, чтобы встать под общим знаменем. Отряды из пущи лишь внешне выглядели как рыцарская конница. Эти люди не встретились впервые в момент начала кампании. Они много лет стояли в лесном лагере конницы, на огромной поляне, сотни раз изрытой тысячами копыт. И точно так же сотни раз им в уши трубили сигналы, размахивали флагами, за которыми специально выделенные солдаты, называвшиеся подсигналыциками, постоянно должны были следить, чтобы сразу же крикнуть ближайшим товарищам, какой знак передается. Даже звуки труб не всегда удавалось расслышать в диком шуме сражения — но высоко поднятый флаг повторял каждый их сигнал.

Третий из отрядов на дороге выстраивался треугольником, ощетинившись спереди массивными древками копий, а по бокам — пиками средневооруженных. Переходящие с рыси на галоп кони были облачены в прекрасные бело-лиловые попоны, на двупольных же щитах, которые держали копейщики, сияли красным вездесущие княжеские короны.

И возле леса уже не было беспомощных толп и отдельных всадников. Онемевший Каронен мог наблюдать чудеса военной подготовки, недоступные даже его собственной коннице. Дорога разделила поле битвы пополам; в южной его части три группы под тремя трепещущими знаменами ехали рысью, невероятно быстро выравниваясь в линии и плавно принимая форму острия, как и отряды на дороге. В самом центре среднего отряда внезапно выросло разноцветное знамя — зато опустились знамена остальных. Это была армектанская школа атаки — три отряда, по образцу армектанских полулегионов, намеревались действовать вместе, послушные главнокомандующему! Армектанские конные лучники вдруг оказались прямо на пути железного потока трех мчащихся галопом отрядов, выстроенных чуть ли не как на параде, лишь то тут, то там сдерживал коня всадник, который не нашел себе места в строю и теперь пытался укрыться в «хвосте», за спиной атакующих товарищей. Самоубийственная атака имперцев захлебнулась под дождем из четырехсот арбалетных стрел, выпущенных над головами копейщиков, с точностью, о которой не могли мечтать свиты дартанских рыцарей. Кто-то пытался дать приказ отступать, но на это уже не было времени, расстояние сокращалось на глазах и оставалось лишь принять лобовой удар или в отчаянии отдать приказ: «Врассыпную! Спасайся, кто может!»

Неизвестно, размышлял ли о подобной возможности павший в этой битве тысячник конных лучников. Для любого командира конницы этот приказ — окончательный и позорный, означающий невозможность овладеть ходом сражения; приказ несчастного, который уже знает, что проиграл, и хочет лишь спасти хотя бы горстку солдат.

Армектанским конникам не было знакомо знамя Малого Штандарта, но его растущее на глазах полотнище запомнили до конца жизни все, кто поднял голову. Три клина железных наездников на всем скаку столкнулись со стеной имперских лучников и разнесли эту стену, почти не нарушив собственного строя. Треск ломающихся копий и отчаянный вопль сотен глоток смешался с боевым кличем тяжеловооруженных, и на фоне его раздался стонущий скрежет разрываемых кольчуг, лязг армектанских пик о кирасы, щиты и набедренники, храп и ржание повергнутых наземь коней. Идущие в контратаку двумя линиями армектанские колонны основательно пострадали, ибо первая линия не смогла противостоять натиску солдат княгини Сей Айе. Слегка сплющенные и потерявшие форму от столкновения с врагом «острия» наткнулись на вторую линию легкой конницы, и только тут тяжеловооруженные понесли достойные упоминания потери. У большинства копейщиков оставались в руках лишь обломанные древки, а времени, чтобы достать мечи, не было. Упал с коня закованный в железо всадник, дальше еще несколько, опрокинулась лошадь, слегка сбивая строй, но голубые мундиры Армектанского легиона потонули в море блестящих, богато украшенных кирас. Тяжеловооруженные не стали вступать в бой и двинулись дальше, оставляя позади лежащих лошадей, поднимающихся с земли всадников, стонущих раненых и множество безнадежно рассеянных вокруг, с трудом владеющих лошадьми, все еще сидящих в седле лучников. Раздался пронзительный звук офицерского свистка, но куда-то пропал вымпел тысячника, нигде не было видно вымпелов надсотников, и в течение долгих, смертельно долгих мгновений армектанские лучники не знали, где им собираться и куда ехать, прежде чем то тут, то там начали подниматься треугольные знаки сотников. Все это время смешанная тяжелая конница мелкой рысью удалялась от места побоища; знамя наклонилось вперед и выпрямилось, прозвучала труба по приказу командира, и три «острия» снова перешли на быструю рысь, все это время двигаясь прямо вперед, словно желая покинуть поле боя. Однако отряды начали на ходу выравнивать строй — эти солдаты, похоже, не умели останавливаться, чтобы навести порядок в своих рядах, казалось, что им обязательно нужно ехать рысью, ибо иначе у них ничего не получится! И снова, послушные приказам, по очереди зазвучали трубы в середине каждого отряда; сигнал был похожим, но каждый раз подавался в ином темпе. Три «острия» начали не спеша описывать дугу, заходя вправо, пока глазам смотрящих сквозь прорези в забралах солдат снова не предстало поле боя. Сломанным копьям и пикам пришло на смену другое оружие, доставаемое из ножен или отцепляемое от седел. Отряды Малого Штандарта снова готовы были вступить в бой. Перед ними были потрепанные, все еще пребывавшие в замешательстве отряды потрясенных лучников, которые на окровавленном и лишавшем воли к борьбе поле, среди сотен тел убитых и раненых товарищей, конских трупов и остатков сломанного оружия, с трудом собирались вокруг уцелевших командиров. На фоне этого, перед самой дорогой, на самой дороге и за ней шло сражение, ход которого диктовала конница Большого Штандарта.