Тысяча Имен - Джанго Векслер

– Да, – сказала Джен.

Маркус моргнул:

– Что?

– Я знаю, что вы собираетесь сказать. Или, во всяком случае, что вы хотите сказать. Мой ответ – да.

– Да? Я не это… то есть я не знаю, что вы имеете в виду. Я не хотел…

– Вы чрезвычайно любезны, – произнесла Джен, – но, если не перестанете лопотать, я вас укушу.

Вместо этого Маркус поцеловал ее. Поцелуй вышел так себе. Маркус давно не упражнялся в этом занятии, и уголок очков Джен впился ему в скулу с такой силой, что оставил отметину. Тем не менее, когда он отстранился, Джен улыбалась и лицо у нее раскраснелось ничуть не меньше, чем у него. Одной рукой она сняла очки, сложила их со щелчком и аккуратно поместила у изголовья кровати.

– Простите мою развязность, – пробормотал Маркус. – Вы не должны… понимаете, я…

– Замолчи, – сказала Джен. – Пожалуйста, замолчи.

Он повиновался. Вскоре она задула лампу, и вокруг воцарился теплый сухой полумрак.

Маркус давно не был с женщиной, и еще дольше – с женщиной, которой не нужно было платить за услуги. Адрехту, может, и удавалось пробуждать пылкие чувства местных дам, но Маркус подобной сноровкой не обладал, а потому его личная жизнь ограничивалась парой более-менее чистых заведений в Нижнем городе. По сравнению с опытными ласками тамошних искусниц Джен была неловкой и робкой, но Маркус обнаружил, что его это ничуточки не волнует.

Потом они лежали рядом, и Джен прижималась грудью к его плечу. Походная койка была тесна для двоих, и перевязанная рука Маркуса свешивалась на пол. Другую руку придавила своим весом Джен, но у Маркуса не было ни малейшей охоты шевелиться. Джен дышала так тихо, что казалось, будто она спит, но, повернув голову, Маркус увидел, что глаза у нее открыты и она внимательно смотрит на него.

Маркус приподнял брови:

– Что-то не так?

– Просто кое о чем подумала. – Джен поджала губы. – Помнишь бутылку, которую мы откупорили в моей палатке?

– Еще бы!

Джен улыбнулась:

– Я подумала, что, если все мы умрем в той пустыне, мне по крайней мере не придется сожалеть о том, что не решилась на это.

– Мы не умрем, – сказал Маркус.

– Раньше ты не был в этом так уверен.

– Я был зол. – Маркус сделал долгий выдох. – Янус тем или иным образом выпутается. Он не скажет, куда мы направляемся, ничего не станет объяснять, но в конце концов выпутается и вытащит всех нас.

– Кажется, ты всецело веришь в него.

На мгновение память вернула Маркуса в Велту. Он увидел, как Адрехт убеждает его бежать, пока есть такая возможность. Маркус напрягся, вспоминая, как в его сознании вспыхнула уверенность, что Янус придет их спасти. «И он пришел. Только слишком поздно для Адрехта, – прибавил иной, предательский голос. – А для скольких еще?»

Маркус шевельнулся и свободной рукой легонько провел по боку Джен. Как бы невзначай прихватил ее сосок – и тут же ощутил, как он твердеет под пальцами. Дрожь пробежала по телу девушки, и она, теснее прижавшись к Маркусу, уткнулась губами в его щетинистую щеку.

До утра она, конечно же, не осталась. Походная койка не слишком удобна и для любовных утех, а уж заснуть на ней вдвоем и вовсе невозможно. Впрочем, Маркус, по всей вероятности, в какой-то момент задремал, потому что, когда он проснулся утром, по-прежнему нагой, Джен и ее одежда бесследно исчезли.

Можно было не сомневаться, что их связь не останется тайной, – в конце концов, стены палатки были всего лишь брезентовыми, а рядовых хлебом не корми, только дай посплетничать об офицерах. Правда, если эти сплетни и дошли до Фица либо Януса, ни один из них этого не показал, и чувство, что он совершил чудовищную глупость, стало понемногу блекнуть. Джен пришла к нему и на следующую ночь, когда он обменял походную койку на пару тюфяков, и на третью ночь тоже. На следующий день Первый колониальный полк вошел в пределы Большого Десола.

Несмотря на отсутствие хороших дорог, после Нанисеха продвижение полковой колонны по сельским угодьям Хандара проходило на удивление бодро. Как и обещал Зададим Жару, местность стала более ровной, а границы полей отмечались уже не каменными стенами, но прорытыми в земле канавками. Маркус отчасти воспрянул духом – и заботами Джен, и оттого, что воображаемые десолтайские засады так и остались воображаемыми.

На второй день возделанные земли стали понемногу уступать место полосам жесткой степной травы, а трава, в свою очередь, сменилась на песчаные, щедро усыпанные камнями пустоши. Ручьи, протекавшие в низинах, становились все уже и все дальше были расположены друг от друга, а затем от них и вовсе остались по большей части высохшие русла. Громадные скалы, похожие на плывущих по морю песка шершавых китов, заняли место пологих холмов, которые до тех пор сопровождали колонну. Нельзя было точно определить, где начинается пустыня, но на утро третьего дня Маркус, сколько ни всматривался вперед и ни оглядывался назад, так и не обнаружил ни единого пятнышка зелени.

Утром четвертого дня после ухода из Нанисеха Маркуса пробудил от беспокойного сна Фиц, деликатно, но твердо постучавший по палаточному шесту. На самом деле Маркус провел эту ночь в одиночестве. Лагерь взбудоражено готовился к нападению или иным действиям десолтаев, и Маркус полночи не сомкнул глаз, ожидая сигнала тревоги. То ли Джен почуяла это, то ли тоже была охвачена всеобщим волнением, но она так и не пришла, а Маркус в конце концов забылся тревожной дремой. Проснувшись, он обнаружил, что спал одетым, и кое-как, пошатываясь, поднялся на колени.

– Фиц? – окликнул он. – Что-то случилось?

Вряд ли уже наступило утро – снаружи было слишком темно.

– Боюсь, что так, сэр, – отозвался лейтенант. – Вам лучше пойти взглянуть.

ВИНТЕР

– Их нашли на скалах? – спросила Винтер.

– Привязанными за руки и за ноги, – ответил Графф. Лицо его посерело. – Похоже, когда десолтаи затащили их туда, они были еще живы. И это еще не все, сэр.

– Вот как?

Взгляд Граффа метнулся в сторону Бобби.

– Пареньку об этом лучше бы не слышать, сэр.

Винтер поморщилась. Они стояли у входа в ее палатку, в самой середине расположения седьмой роты. К ее разговору с Граффом никто открыто не прислушивался, но Винтер не сомневалась, что не меньше десятка солдат, находившихся неподалеку, навострили уши, ловя каждое слово.

– Капрал Форестер такой же солдат, как все, – чуть громче, чем следовало, произнесла Винтер. – Независимо от его возраста.

– Слушаюсь, сэр! – Графф судорожно сглотнул. – Словом, с вашего разрешения, сэр, серомордые начисто отхватили им… э-э-э… хозяйство, затолкали в рот и бросили истекать кровью.

– Хозяйство? – переспросила Винтер. Ей представились седельные или поясные сумки.