Трое из леса - Юрий Никитин

Она вытащила его в коридор, бегом пробежали до последнейдвери. Зейнаб положила ладонь на большой засов. Глаза ее нерешительноостановились на лице Таргитая.

— Никогда не слыхала таких речей. Говори еще… Нет,здесь увидят. Отец, конечно же, отпустит тебя, но сперва привяжет за ноги кдвум диким коням… Ладно, иди. Я сама позову тебя.

Она быстренько отперла дверь, выглянула, вытолкнулаТаргитая. Он едва не упал, ослепленный утренним солнцем. Сзади с грюкомзадвинулся засов.

Таргитай тяжело тащился через площадь, когда заметил бегущихнавстречу Мрака и Олега. Олег без лишних слов подставил плечо, а Мрак злорявкнул:

— Долго же ты писал!.. Представляю, какую лужу… Боги,что с тобой сделали!

Они бегом протащили его через площадь к дому-конюшне. Таргитайслабо сопротивлялся, но его раздели, уложили на сено. Мрак присвистнул:

— Что у тебя со спиной?.. Как будто зверь когтями драл…Олег, с него начали шкуру снимать?

Олег радостно вытаскивал из мешка лечебные листья, настойки.Таргитай попробовал отстраниться, Мрак гаркнул:

— Цыц! Хозяин знает, что кобыле робить… Олег, полыниему, а то в нем еле душа держится!

Таргитай проглотил горький отвар, застонал:

— Больше не могу! Умру… Мне бы поесть…

— Полынь, — гордо сказал Олег. — Любой естьзахочет!

Мрак принес мяса, Таргитай жадно хватал куски, почти неразжевывал.

— Я узнал о Мече!

Он говорил с набитым ртом, давился, но все равно перед ихглазами сразу встала картина дикой Степи, скачущих всадников, застонала земляпод копытами — Таргитай умел подбирать слова. У киммеров нет ни городов, нихрамов, их города возникают на кочевьях — живут дни, недели, редко — месяцы.

Когда выступают в Великий Поход — сколько их было! —лучшие воины стягиваются в стольный град. Идут пиры, намечаются планы,раздаются вождям отряды. Жертвы приносятся Золотому Мечу. Правда, золотымтолько зовется — сверкает, будто скован из солнечных лучей, а на самом деле этожелезо, коему нет равных. Только Мечу — другим богам не перепадает и крохи.Даже верховному богу Папаю, даже Апии — богине Степи, даже Табити — вечномуогню.

Меч всегда торчит в деревянной колоде, а колода находится всередине лагеря. Меч охраняют самые сильные и свирепые воины. Но они защищаютне Меч от похитителей, а похитителей от Меча…

— Не понял, — прервал Мрак.

— Это Меч самого Арея, — пояснил Таргитай, —или Перуна — бога сражений. Его может взять в руки только другой бог.

— Другой?

— К тому же не любой, а равный по силе! Или сильнее.Смертному Меч не по зубам… не по рукам. Кто возьмет в руки — сразу сгинет,охваченный безумием.

— Тогда зачем стража? — не понял Олег.

— Чтобы не бросались к нему дураки, самоубийцы,сумасшедшие, рабы, мечтатели. Раньше вокруг Меча валялись трупы. Вороны ужеустроили гнезда поблизости, тогда каган поставил стражу.

Олег спросил осторожно:

— А если потомки богов?

Таргитай устало отодвинул пустой поднос, ответил невесело:

— Многие втайне верят, что они — прямые потомки богов.Так верят, что… В прошлом году один великий полководец кагана прорвался черезстражу, схватил было Меч… Каган горевал, потеряв великого воителя, утроилстражу. К тому же волхвы говорят, что все люди — потомки богов. Мы живем, какскоты, потому боги и гневаются, лупят… Словом, Меч поднимет только настоящийбог. Да и то не всякий, как я уже сказал.

Они посидели в молчании. Олег сказал погасшим голосом:

— Тогда нам каюк. Войны полыхают всюду! Нет богасильнее, чем бог войны.

Таргитай закрыл глаза. Как сквозь плотную шкуру слышалсочувствующий голос:

— Ишь, как его… Поплюй или пошепчи, но против ихнеймагии что-то придумай. Сегодня Тарха мучили, этой ночью за нас примутся. Скореевсего за тебя. У тебя борода, патлы…

Таргитай прошептал:

— Я малость сосну, хорошо?

— «Хорошо», — повторил Мрак с отвращением. —Что с ним сделали, что уже по-киммерийски заговорил? Сказать мерзкое «хорошо»вместо нашего «добро»! Глядишь, скоро коня лошадью обзовет…

Таргитай подскочил от истошного звериного крика. В соседнихстойлах фыркали лошади, неподалеку стучали молотками. Пахло горелым железом,горячими угольями, а еще — горячей мясной похлебкой.

Страшный звериный вопль повторился. Таргитай в испугевскочил, ударился головой о балку. В доме ковали железо, варили в котлахпохлебку для приезжих, таскали дрова, двое степняков торопливо швыряли в стойлаохапки сена. Сквозь пустой дверной проем Таргитай увидел странную маленькуюлошадку с огромными заячьими ушами. Лошадка задрала голову к нему, раскрылапасть, и Таргитай снова вздрогнул от страшного звериного крика. Из-за дверногокосяка появилась рука с плетью, лошадка отмахнулась хвостом, но пошла, стучаточеными копытцами на маленьких ножках.

В залитом солнцем проеме появилась другая лошадка, третья —все нагружены так, что из-под гор вьюков торчали только удивительные уши.Странных лошадок вели под уздцы темнокожие люди в очень толстых халатах, натуфлях с загнутыми кверху носками блестели драгоценные камни.

С площади вошли, разом пригнувшись в дверях, Мрак и Олег.Лицо Мрака было встревоженным.

— Прибывает народ, — сообщил он. — Готовитсячто-то недоброе.

— Поход, — пояснил Олег. — Великий поход длязавоевания мира!

— А мне такое снилось, — сказал Таргитайторопливо. — Такое!.. Вещий сон, не иначе.

— Тарх, — сказал Мрак беззлобно, — тебе пастьлучше открывать только для песен.

Позавтракали у того же молчаливого кашевара — Мрак и Олег повторому разу, — сидели у проема окна. Новый караван разгрузили передмраморными ступенями, темнокожие спешно перетаскивали вьюки на своих спинах,стражи всякий раз придирчиво тыкали копьями, прислушивались: не раздастся ли изтюка вопль.

За ночь многое сгладилось, утряслось, и сейчас невры сноваошеломленно смотрели через площадь. Дворец словно вытесали из алмазной горы. Навершинке виднелась площадка, где на высоком шесте развевался ярко-рыжий конскийхвост, на самой площадке были видны две крохотные человеческие фигурки.

Олег пристально рассматривал черную башню. Мрак заметил,оскалив зубы:

— Разные народы строили, да? Чересчур разные.

Он ухватил за плечо степняка, что нес охапку сена.

— Чей это дворец и башня? Кто сделал?

Степняк испугался, увидев нависающее над ним грозное лицо сгорящими по-волчьи глазами.