Каждый Наследник желает знать… - Светлана Багдерина

Встреченные полупрозрачной кособокой стеной защитного поля атлана.

Один, другой, третий, четвертый ударились о нее, срикошетили… Оглушительные взрывы потрясли притихшее было плато и швырнули наземь людей. Раскаленные осколки полетели вокруг, поливая секущим дождем и людей, и шептал.

Вся разница заключалась в том, что люди к этому времени лежали, а горные жители выстроились шеренгой, словно расстрельная команда. Или, как выяснилось, словно команда, приговоренная к расстрелу.

– Держись!!! – гаркнул Адалет под неистовое шипение раненого противника, и пылающее кольцо, побледневшее было, вспыхнуло с новой силой.

Был ли выкрик адресован Анчару, поставившему щит, самому себе, или Наследникам, чтобы они держались хоть за что-нибудь, понять никто не успел. Десяток[160]шептал обошли с флангов, и новая порция камней полетела в их сторону. Отброшенные щитом атлана, теперь они срикошетили второй раз, от барьера вокруг нападавших – и кометами улетели в ночь. Статус остался кво: люди внутри, шепталы – снаружи, все живы и здоровы.[161]

– Не знал, что они тоже могут накладывать защитные чары, – дивясь неприятной новинке, пробормотал Адалет.

– Могут – не могут, а с тактикой у них всё одно не очень, – покачала головой Сенька.

– А с мозгами еще хуже, – презрительно пробасил Олаф.

– Так их, мерзопакостных порождений головешки и половой тряпки! – злорадно пробормотал шатт-аль-шейхец, приподнял голову, прикрыл рот и нос рукавом и принялся ощупывать хищным взглядом утонувшие в пыли вражеские ряды. – Молодец, сын гордой Атланды!

В ответ на похвалу сын гордой Атланды промолчал, торопливо и сосредоточенно латая продырявленный купол. Но вместо него отозвался Кириан:

– И нас тоже так…

– Что?.. – не понял Иванушка, отплевываясь и протирая глаза от набившейся пыли и пепла.

– Ёлкин гриб… Знакомые всё лица… – увидела то, что чуть раньше углядел бард и простонала Серафима. – Снюхались… Ворон ворону руки моет, как говорил Шарлемань…

– Да о че… – начал было царевич… и прикусил язык. Потому что из провала, как демоны из-под театральной сцены, медленно и плавно стали подниматься четыре человеческие фигуры, одна из них – женская. И то, что это были ни кто иные, как оставшиеся в завале ренегаты, а также откуда взялся защитный барьер перед шепталами, можно было догадаться и не проявляя чудес сообразительности.

– Адалет! – предостерегающе выкрикнула царевна и не менее предостерегающе уставилась на застывшего на вдохе Анчара.

– Живы?.. – потрясенно расширились глаза волшебника. – Вы живы!!!

Серафима быстро нащупала камень размером с элитную картошку и незаметно отвела руку для замаха.[162]Впрочем, выпрямись она во весь рост и проделай ту же операцию демонстративно и три раза, Анчар сейчас не заметил бы: полупривстав и опершись на пальцы рук, как бегун на старте, он видел лишь своих друзей.

Те тоже углядели его, вскочили, замахали руками и закричали что-то неразборчивое. Антигаурдаковская коалиция насторожилась, но, похоже, слова были обращены не к ним: шепталы, приготовившиеся к новому обстрелу, недовольно запульсировали, зашипели, точно масло на раскаленной сковороде… и опустили щупальца.

Ренегаты вытянули вперед правые руки, коснулись ими друг друга, образуя кособокое солнышко, вспыхнувшее на миг зелеными лучами, и вдруг обращенная к ним часть защитного колпака пропала.

– Кречет, беги!!! – пронзительно выкрикнула женщина, и Анчар, изменившись в лице, подался вперед. Сенькина рука дернулась, совершая заключительное движение – и сбилась с траектории, перехваченная чьими-то сильными пальцами.

– Не надо, – шепнул ей на ухо Иванушка.

– Идиот!!! – взревела царевна, вырывая запястье из захвата, и любимый супруг наверняка стал бы целью следующего замаха, но в этот момент атлан приложил ко рту ладони рупором и закричал:

– Огмет!!! Я говорил с Гаурдаком! Я видел его! Он не такой, каким мы его представляли! Он погубит Белый Свет! Мы обманывались, клянусь Избави… Клянусь своей жизнью! Поверьте мне, прошу!!! Мы должны загнать его обратно, пока не поздно! Он монстр!!!

Сменись моментально ночь ясным днем и окажись вокруг вместо шептал поющие кактусы из сада Шарлеманей, четверка магов так бы не изумилась.

– Ты… – оторопело хватанул воздух ртом Огмет, не зная, на какое признание ему реагировать. – Ты видел… ты говорил… Ты болен! Или переволновался! Успокойся, иди сюда, и…

– Это вы все больные – и я тоже был раньше! – сделав еще шаг вперед и сжимая кулаки, словно от этого слова его могли стать более убедительными, срывающимся голосом прокричал Анчар. – Он не может выполнить того, что обещает! И никто не может! Потому что это всё бред! Подумайте сами! Хорошенько подумайте! Я говорил с ним! Мы были слепы! Обманывали прекрасными мечтами сами себя! Ему нет дела до людей – как нам нет дела до окуней, которых нам подадут на обед! Помогите нам! Вместе мы сможем…

– Он точно с ума сошел! – отпрянул рыжий маг.

– Вы не понимаете!!!..

– Нет! Это ты не понимаешь! – гневно выкрикнул пожилой.

– Ренегат! Предатель! – прорычала колдунья и, разорвав связь с коллегами, яростно вскинула руки. Из ее ладоней к голове растерянно застывшего атлана метнулись фиолетовые молнии, и если бы не точный прыжок отряга, сбивший растерянного товарища с ног, одним Наследником в следующий миг стало бы меньше. В то же мгновение остатки защитного поля с резким хлопком исчезли, пропуская потерявшие цель лиловые разряды – но тут же выросли заново.

Одновременно стало уменьшаться и бледнеть огненное кольцо, отгораживавшее их от крылатых.

– Адалет, пламя гаснет! – всполошился Ахмет.

– Я не могу держать… сейчас… две защиты… – отрывисто прохрипел старик. – Хотя пытаюсь… Но купол нужнее…

– Но купол ведь ставил… – Серафима недоуменно зыркнула на атлана, еле выглядывающего из-под тяжеленной туши Олафа. Конунг смущенно вскочил.

– Я сейчас!.. – прохрипел Анчар, вытянул руку, но не успел коснуться пальцев Адалета, как купол накрыл оранжевый туман. Всё вокруг пропало из виду. Даже звуки исчезли, растворенные мутной мглой. Казалось, закричи они сейчас – и голоса их улетучатся, впитавшись в клубящуюся снаружи хмарь, прильнувшую к куполу.

Сенька показала рыжему туману неприличный жест, и тот вскипел малиновыми пятнами, словно обиделся. Впрочем, на чувства и переживания апельсиновой отравы ей было наплевать.