Т-34: Т-34. Крепость на колесах. Время выбрало нас - Михаил Александрович Михеев

от пленной женщины такого непонимания ситуации. Проще говоря, немка облаяла собравшихся, заявив, что с унтерменшами общаться не собирается. И встала с гордым видом. Откровенно говоря, Хромов решил даже, что у нее началось разжижение мозгов, от чего она перестала понимать расклады. Но, присмотревшись к тому, как дрожат пальцы немки, пришел к выводу: все она понимает, просто форс держит. Издержки воспитания, наверное.

– А по роже? – лениво поинтересовался он. – Фрау… Или фройляйн, не знаю уж, кто вы… Мы вас тогда не тронули и сейчас убивать не планируем. Но, раз уж вам не повезло оказаться на нашем пути, то или мы находим общий язык, или просто выпнем вас, когда уйдем, в ближайший лес. Из которого вы, поверьте, вряд ли выберетесь. Так что вам самой решать, помрете вы или сумеете вернуться домой, к папочке.

Говорил он на своем медленном и резаном немецком, но девушка его, похоже, вполне поняла. И лицо ее перекосилось. А потом она бросилась на Хромова с такой яростью, что он едва успел ее перехватить.

– Вы! Вы! – он сжимал ей кисти рук, а она билась, стараясь дотянуться ногтями до его лица. – Вы его убили!

Селиверстов, которому, похоже, моментально надоело происходящее, решил вопрос быстро и радикально. Спокойно встал, зачерпнул из стоящего в углу бака ковш холодной воды и вылил его на голову пленной. Та аж взвизгнула от неожиданности, и ее боевой задор разом пропал.

– Слушай, организм, – почти ласково сказал разведчик, украв, хоть и не совсем к месту, фразу у Сергея. – Не будь дурой. А то старшой придумает тебе какую-нибудь особо страшную казнь. У него на гадости фантазия богатая и нездоровая.

– Я тебе это еще припомню, – негромко пообещал ему Сергей и, перейдя на немецкий, добавил: – Можно, к примеру, скормить тебя медведям-людоедам. Это специальная порода была выведена еще к вторжению Наполеона[58]. Они его армию и сожрали, кстати… И они все еще встречаются в наших лесах, одного я вчера сам видел.

Закон бытия: чем бредовее утверждение, тем легче в него верят. Главное, морду кирпичом сделать. Последнее Сергей научился изображать еще на экзаменах – настоящему студенту все по плечу. И немка ему, похоже, поверила. Глаза, во всяком случае, выпучила очень убедительно. Наверное, пропаганда у фрицев работала качественно, заставляя поверить в любую гадость про русских. Ильвес, видя это, с заметным усилием удержался от смеха, встал, подошел к ней и ободряюще похлопал по плечу:

– Да не переживай ты так. Будешь говорить – не съедят.

– Ага, только покусают, – фыркнул Сергей, отпуская разом переставшую брыкаться девушку. – Значит, так. Папашу твоего никто сюда не звал. Да, мы варвары. У нас, помнится, кто-то из поэтов хотел вас всех зажарить и съесть[59]. Так что мы – варвары. А он – урод. Поэтому или ты с нами сотрудничаешь, или последуешь за ним. Выбор за тобой. Даю минуту. Время пошло. Шнелль[60]!

Ну что же, заговорила. Все те же доброе слово и пистолет… Впрочем, на этот раз результат, как ни странно, стоил затраченных усилий. Во всяком случае, теоретически.

Итак, Лаура Дитрих. Фамилия как у знаменитой актрисы, но ни разу не родственница. Впрочем, в Германии Дитрихов не то чтобы как собак нерезаных, однако же хватает. Дочь того самого толстого майора, который успел поднять тревогу и едва не завалил им все дело.

Майор, не то чтобы убежденный наци, а, скорее, идейный карьерист, не без основания предполагал, что в смутные времена большой войны проще всего добиться успеха в армии. Естественно, когда война победоносная. Поэтому он не торопился с принятием решения, но после того, как немецкие войска асфальтовым катком прошлись по Европе, решил действовать. Тем более что СССР в военном отношении считался куда слабей французов. И потому Лаура, пройдя ускоренные курсы, оказалась при штабе, под крылом папочки. На плечах ее теперь красовались погоны ефрейтора, а занятие было самое что ни на есть скучное – бумаги перепечатывать. В общем, обычный делопроизводитель, только в форме.

До этого момента рассказ выглядел не то чтобы скучно – бесполезно. А вот потом//. Те, кто занимается документами, наверное, самые информированные люди в армии. Круче их разве что связисты, и то не всегда.

Итак, в один далеко не прекрасный день в штаб вломились бешеные русские. Пуля же, как известно, не знает, что старший по званию имеет привилегии. А может, и знает, фон Бок же остался жив, хотя, с точки зрения немца, еще неизвестно, что лучше – пасть в бою или угодить в плен к русским варварам. Во всяком случае, пропаганда утверждала, что второе даже ужаснее…

И вот результат – отправился генерал Шталекер разгребать ситуацию, потащив за собой не только солдат (как оказалось, в совершенно недостаточном количестве), но и штабных работников, включая фроляйн Дитрих и ее отца. А почему отправился в такой спешке? Да потому, что сверху заверещал лично Гитлер, заявивший, что не потерпит, не допустит и еще много чего «не». А главное, что новому командующему группой армий «Центр» предписывалось и самому прибыть на место событий, дабы лично проконтролировать, как идет расследование и какие меры предпринимаются. Был, правда, маленький нюанс: командующего пока не назначили, ну да когда это Гитлера волновали такие мелочи? Вот и крутился генерал, словно уж на сковородке, аккурат до тех пор, как его забросали гранатами.

И вот самое интересное. Буквально за час до появления русских очень многое встало наконец на свои места. Появился новый командующий, и стал им Гудериан. Не то чтобы генерал-полковник был гением, но по сравнению с большинством действующих на этом направлении и владеющих обстановкой он сиял яркой звездой. Хотя бы благодаря реальным успехам и немалой популярности среди танкистов. Да и вниманием журналистов не был обделен, чего уж.

А раз уж он назначен командовать – значит, прибудет, вне зависимости от того, что за бардак тут снова учинили. Приказ фюрера – это вам не кот нагадил. Будет его Гуде-риан выполнять, никуда не денется. И целью он выглядел просто ух какой соблазнительной!

Умом-то Хромов понимал, что улетевший к красным фон Бок в этих водах самая информированная щука. Но вот незадача, среднеразвитому русскому человеку его фамилия мало что говорила. Все же когда история переписывается по семь раз на дню, многое в человеческом восприятии меняется до неузнаваемости. А кое-что и вовсе будто бы выпадает. Сам Хромов знал об этом фельдмаршале больше других, но лишь потому, что у него в школе учитель истории