Звезда моей судьбы - Татьяна Устименко

Наверное, я никогда не устану восторгаться Блентайром, его живостью и суетой, его идеальной гармоничностью и вопиющим диссонансом, красками, криками и удивительной выносливостью. Теперь он не умрет даже без меня, я в этом уверена. Достигнув рынка, я обнаружила, что лавки уже открыты, а сапожники, оружейники, кабатчики, портные и бакалейщики выставили у своих дверей зазывал, которые, надрывая глотки, заманивают покупателей. Те же, кто был слишком беден, чтобы открыть собственную лавку: согнувшиеся под грузом тряпья старьевщики, разливающие жир продавцы свечей, разносчики воды или торговцы вафельными трубочками, – размещали свои прилавки прямо посреди толпы и орали еще громче. Крестьяне толкались рядом с разодетыми в пух и прах горожанами, разевая рты и пяля глаза на прекрасных дам, придирчиво выбирающих цветы и благовония. При этом все они с видом знатоков судачили о назначенной на завтра свадьбе и тратили деньги в трактирах, где бочки опустошались с невиданной скоростью. Изголодавшиеся, исстрадавшиеся люди жаждали хлеба и зрелищ, постепенно отходя от бед и потрясений. Но больше всего меня радовал один очевидный факт: все мы верили в то, что в Блентайр вернулись старые добрые времена, вернулась атмосфера праздника и доброжелательности, как это было еще до войны. Наш мир обрел мир!

В роскошном особняке Ребекки дым стоял коромыслом. Конечно, не в буквальном смысле, но, очутившись в охватившем дом бардаке, я насмешливо покачала головой и поднялась в личные апартаменты подруги, надеясь хоть немного ее поддержать и успокоить. Уж если не магией, то хотя бы настойкой из корня валерианы.

В прихожей я повстречала предельно расстроенного Иоганна, на все лады клянущего строптивую графиню, бесцеремонно выставившую его вон. Портной рассказал мне о том, что воительница ни в какую не желает надевать сшитое им платье и намерена сочетаться браком с любимым в любимом кожаном жилете. Ужас, кошмар, скандал! Единственное, на что он смог ее уломать, – это новые сапоги. Белые, с бантиками!.. В этот момент из спальни воительницы выскочила заплаканная горничная и опрометью бросилась вниз по лестнице. Я успела схватить девушку за рукав и испытующе всмотрелась в ее панически расширенные глаза:

– Что здесь происходит?

– Ее светлость велели их не беспокоить! – испуганно всхлипнула девушка. – И не нервировать, а то ей и так уже трупы прятать некуда!..

Я громко расхохоталась и решительно распахнула дверь спальни…

Ребекка сидела за столом – сердитая, неумытая и непричесанная. В кисейной ночной рубашке, из-под которой вызывающе высовывались ее новые лаковые белые сапоги, украшенные кокетливыми атласными бантиками. Воинский обруч лайил небрежно валялся поверх кучи скомканных и разорванных бумаг, а сама Ребекка сердито грызла порядком обтрепанное гусиное перо и сдавленно рычала сквозь зубы. Письменный стол и пальцы ее светлости были щедро заляпаны чернилами пронзительно-голубого цвета.

– Мемуары пишешь? – кивнула я на лежащий перед подругой лист бумаги, спихнула со стула прелестную свадебную вуаль, расшитую крупными жемчужинами, и подсела к столу.

– Хуже! – трагическим тоном сообщила подруга, с ненавистью косясь на свой подвенечный головной убор. – Клятву, которую должна буду завтра произнести перед алтарем. Чтоб ее мантикора три раза переварила!

– Все так плохо? – смешливо фыркнула я, любуясь мрачным лицом воительницы.

– Да, на мой взгляд, нет. – Ребекка выплюнула изо рта обрывки пера и уставилась в свои записи. – Ну я клянусь, что никогда не убью Беонира, даже если мы поссоримся, и не стану называть его лохматым и блохастым. Йона, скажи, разве это не самое главное в семейной жизни?

– Пожалуй, ты права! – многозначительно хмыкнула я. – А ты с кем-нибудь еще советовалась насчет того, в чем обычно клянутся перед алтарем?

– Советовалась! – нехотя призналась подруга, озабоченно морща лоб. – Заходил тут один молодой маг, посланный Джайлзом. Назвался опытным летописцем и графологом…

– И что? – заинтересовалась я.

– Да ничего! – Лицо лайил перекосилось от гнева. – Он попросил на изучение образец моего почерка, обещав на основании его выявить основные черты моего характера!

– И? – Я заинтригованно подалась вперед, ожидая услышать нечто сногсшибательное.

– Сказал, что я злая и агрессивная! – обиженно сообщила подруга, воинственно тыкая в бумажный листок острым кончиком пера. – У-у-у, бестолочь чародейская!

– А что ты с ним после этого сотворила? – Я затаила дыхание от предвкушения.

– Вестимо чего, – исчерпывающе рявкнула Ребекка. – По шее ему накостыляла! За вранье!..

В соседней комнате мучился Беонир, озабоченный той же самой проблемой – написанием супружеской клятвы.

– Здравствуй, Йона! – обрадовался ниуэ, увидев меня. – Ты-то мне и нужна. Подскажи, пожалуйста, как следует писать правильно: «какаешь» или «какаишь»?

– Тьма! – негодующе вскричала я, выхватывая из рук юноши черновик клятвы и недоуменно в него вглядываясь. – Ты в чем таком собираешься клясться своей невесте?

«Какаяшь ты красивая!» Именно так начиналась будущая речь жениха…

Я вприпрыжку выбежала из дома Ребекки, пребывая в отличном расположении духа и посмеиваясь. Теперь у меня не оставалось ни малейших сомнений в том, что союз двух самых дорогих для меня друзей станет необычайно счастливым и прочным, ибо их любовь возникла с первого взгляда и обязательно продлится до последнего вздоха!

Однако в моем прощальном маршруте имелся еще один памятный уголок, который я непременно намеревалась посетить. Это был переулок Кинжалов – грязная узенькая улочка, окруженная старыми приземистыми домами. Настоящий злачный закоулок, неприглядный и опасный, но зато именно там я встретила бога Шарро, открывшего мне глаза на многие происходящие в Блентайре события. И теперь я очень не хотела покидать город, не повидавшись еще раз со своим небесным заступником и спасителем. К повторной встрече меня подталкивало чувство вежливости, а еще острое желание то ли похвастаться успехами, то ли поплакаться о неудачах…

Кривоватая скамеечка стояла на прежнем месте. Я опустилась на шероховатые доски и задумалась, мысленно иронизируя над своей дремучей наивностью. Ишь о чем размечталась, простушка деревенская, – чтобы бог сошел с небес и поблагодарил тебя за все подвиги, совершенные во имя добра и света! Да разве боги имеют привычку по-простецки болтать со своими нерадивыми чадами, да к тому же…

Неожиданно я громко охнула, не смея поверить собственным глазам. Вторая половина скамейки, еще миг назад пустая, внезапно оказалась занята высокой худощавой фигурой, облаченной в черный плащ. Непонятно откуда появившийся гость откинул капюшон, являя мне свое красивое лицо, несомненно принадлежащее мужчине благородного происхождения в самом расцвете лет. Я ошеломленно разглядывала его высокий чистый лоб, огромные глаза миндалевидной формы, изящно-впалые щеки и высокие скулы, окаймленные черными кудрями. Он чем-то напомнил мне и Ардена, и Кантора, и Джайлза, и Лаллэдрина, и даже брата Флавиана…