Звезда моей судьбы - Татьяна Устименко

В каждом человеке спит неразбуженная звезда. А в некоторых она еще и похрапывает…

Неизвестный мудрец

В королевстве Лаганахар вряд ли найдется второе столь же прекрасное место, как Белые горы. Пушистый снег, покрывающий крутые склоны, не тает круглый год, оттого горы и получили свое поэтическое название. Не всякая птица сумеет долететь до недоступных вершин, а если и долетит, то едва ли отважится свить здесь гнездо, устрашившись лютого мороза, единолично властвующего над безжизненными снежными просторами. И даже дерзкие хищники орланы тут же торопливо поворачивают прочь, едва их зоркий глаз различит белеющие вдалеке острые пики, украшенные роскошными ледяными шапками.

Здесь нет ничего: ни деревца, ни травинки. Здесь не встретишь ни одного живого существа, а мягкое снежное покрывало никогда не пятнают цепочки следов. И только холодный северный ветер свирепо завывает в расщелинах между скал, неся с собой безразличие, одиночество и забвение. Нет такого храбреца, который рискнул бы ступить на тропу, ведущую к Белым горам, а коли такой безумец объявится, его уделом станут мучения и неизбежная лютая смерть. И если случай или обстоятельства когда-нибудь заведут тебя в Белые горы, то не шути с судьбой – выбирай другую дорогу, обходи эти опасные места стороной. Хотя ни для кого не секрет, что частенько мы выбираем дорогу, которая, казалось бы, должна увести нас от судьбы, а в итоге именно к ней и приводит.

Однако сегодня в Белых горах произошло невиданное… Замерев в величественном удивлении, высоченные каменные пики недоуменно взирали на две тощие фигуры, бесшумно скользящие по хрусткому насту. Горы даже позабыли об издевательском эхе, должном сопровождать каждый шаг наглых пришельцев, и потрясенно молчали, не издавая ни звука. Сегодня на неприступных склонах творилось нечто невероятное, полностью нарушившее порядок, остававшийся незыблемым со времен Неназываемых…

Но двум темным фигурам, пробирающимся по заметенной снегом тропе, не было никакого дела ни до нарушенного ими мирового равновесия, ни до печальных воспоминаний, смутивших многовековую память Белых гор. Ловко цепляясь за камни, они, наклонив угловатые головы, упрямо продвигались вперед, ведомые первобытным инстинктом, способным побороть холод, страх и даже саму смерть.

Внезапно одна из фигур оторвала взгляд от земли и принялась всматриваться в расстилающуюся вокруг снежную пустыню. Край кожистой складки, прикрывающей голову и издалека сильно смахивающей на капюшон дорожного плаща, чуть сдвинулся, открыв узкую, вытянутую морду животного, оканчивающуюся зубастой пастью. В темных глазах клубился хаос, отражающий злобную жажду крови. Эта жажда и вела вперед двух гхалий, древних тварей, поднятых из каменных гробов, хранящихся в недрах храма Песка.

Гхалия, идущая первой, вздернула к небу уродливую морду и протяжно завыла, выводя рулады охотничьей песни. Почуяла добычу… Ноздри острого носа затрепетали. Тварь перешла на рысь, уверенно следуя выбранному пути. Вторая гхалия не отставала от товарки, столь же неутомимо приминая твердый наст. Когтистые шестипалые лапы не скользили по льду и не проваливались в глубокий снег; поджарые тела не ведали усталости, а полумагическая сущность не испытывала потребности в отдыхе и сне. Им требовалась только пища – особенная, свежая, горячая. Тощие тела гхалий покрывала крепкая чешуя, пробить которую не способны ни дерево, ни железо. Складки естественного кожного покрова защищали охотниц Тьмы от любой непогоды. Они не нуждались в оружии, ибо огромными, изогнутыми, словно ятаганы, когтями они могли наносить противнику страшные смертельные раны. Гхалии отлично видели в темноте. Они не горели в огне и не тонули в воде. Они не знали жалости. Может, у них и были уязвимые места, но об этом не ведал никто. Никто?.. Но разве так бывает?..

Гхалии никогда не задавались вопросом, куда и зачем они идут. Они интуитивно ощущали то главное, что вело их вперед: нечто притягательное и зовущее, заставляющее делать следующий шаг. Все остальное было для них неважно. А источником этого властного зова служила тонкая прядка черных, длинных, красиво вьющихся волос, зажатых в лапе первой гхалии. Этот локон еще не утратил нежнейшего лавандового аромата и, очевидно, когда-то принадлежал молодой девушке. От прикосновения к этим волосам у гхалий еще сильнее темнели и без того черные глаза, а из клыкастых пастей начинала сочиться голодная слюна, вызванная образом желанной жертвы, который немедленно возникал в мозгу. Невысокая худенькая девушка с чуть заостренным подбородком и сиреневыми глазами в золотистую крапинку. Да, ее кровь должна быть сладкой, очень сладкой…

Охотница Тьмы собственнически погладила прядь черных волос. Кадык тяжело дернулся, и гхалия ускорила шаг, ведомая голодом. «Найди Наследницу и убей ее!» – непрерывно бились в мозгу слова змееликой богини Банрах. И гхалия понимала, что продолжит бежать вопреки всему и не сможет остановиться до тех пор, пока не настигнет добычу и не исполнит предначертанное…

– Да тебя даже послать некуда! – разочарованно сообщила Ребекка, спихивая ладонь Беонира, фривольно улегшуюся на ягодицу. – Ты и так уже везде побывал!

– Ага! – радостно подтвердил юноша, ничуть не смутившись, и начал последовательно перечислять, загибая пальцы: – На Зачарованном берегу, в Черных холмах, на Лиднейском болоте, в степи, в Пустоши… Йона! – позвал он, отвлекая меня от возни с малышкой мантикорой. – А куда мы движемся теперь?

– Куда? – Я рассеянно подняла голову, стараясь не уронить кусочки вяленого мяса, которыми кормила прожорливую, как гусеница, Мифрил. – В долину Дурбан. Куда же еще?

– Зачем? – Ниуэ неприязненно передернул плечами, опасливо косясь на воительницу, которая, ехидно ухмыляясь, делала движения пальцами, словно пересчитывала возвращенный ей долг. Правда, пока еще не супружеский…

– Искать последних драконов, – терпеливо вздохнула я. – Мне нужно пламя дракона.

– Ага! – злорадно потерла ладони Ребекка. – И я от убитого в мою честь дракончика не откажусь. Драконьи зубки – на ожерелье, шкуру – на сапожки…

– И от убитого в твою честь жениха ты тоже не откажешься? – невинным голоском осведомился Беонир, задумчиво ковыряя щепочкой в зубах. – На ожерелье, на сапожки…

– А как же обещанный подвиг? – подначивающе улыбнулась я.

Несчастный влюбленный крепко стиснул челюсти. Щепочка сломалась.

– Между прочим, тебя, любимый, никто за язык не тянул! – язвительно промурлыкала вредная невеста. – Подвиг может совершить и безумец, а вот на настоящие геройские поступки способен только влюбленный!

– Или дурак! – буркнул Беонир, но воительница его услышала.

– Влюбленный дурак! – метко уточнила она. – Коего и имеем в действительности.

Ниуэ сердито фыркнул, но ничего не сказал, решив не продолжать их бесконечный спор. Уж ему-то давно известно: в принципе женщина могла бы и промолчать… Да вот беда – нет у Ребекки такого принципа!