Моральное животное - Роберт Райт

Возможно, что последнее предложение было лазейкой для человека, посвятившего свою жизнь построению теории, которую многие не принимали, теории, которая хотя и верна, однако неизвестно, будет ли служить благу окружающих. Во всяком случае, это теория, с которой нашему виду остается примириться.

Изготовив мерило для морали, Дарвин дал своей жизни высшую оценку: «Я полагаю, что я действовал правильно, посвятив свою жизнь науке». Впрочем, не чувствуя за собой никаких больших грехов, он все же писал: «Я очень и очень часто сожалел о том, что не оказал больше непосредственного добра моим ближним. Единственным, но недостаточным извинением является для меня то обстоятельство, что я много болел, а также моя умственная конституция, которая делает для меня крайне затруднительным переход от одного предмета или занятия к другому. Я могу вообразить себе, что мне доставила бы высокое удовлетворение возможность уделять благотворительным делам все мое время, а не только часть его, хотя и это было бы куда лучшей линией поведения»[743].

Дарвин не был безупречным утилитаристом. Как и никто из нас. Тем не менее, готовясь к смерти, он мог по праву полагать, что жизнь свою он прожил достойно и сострадательно, обязанности честно выполнил и яростно боролся с потоками эгоизма, которые первым разглядел. Его жизнь не была идеальной, но человеческие существа способны на гораздо худшее.

В 1859 году Дарвин послал брату Эразму копию своей книги «Происхождение видов» и в ответ получил восторженное письмо. Теория естественного отбора столь логична, писал Эразм, что его ничуть не беспокоит отсутствие ископаемых находок, которые могли бы подтвердить последовательные эволюционные изменения: «Априорные рассуждения кажутся мне настолько убедительными, что если факты не будут соответствовать теории, то тем хуже для фактов».

Аналогичной точки зрения придерживаются многие эволюционисты (хотя некоторые, разумеется, станут это отрицать). Теория естественного отбора столь изящна и убедительна, что внушает своего рода веру – не слепую веру, ибо теория в самом деле способна объяснить самые разные явления, но все-таки веру – состояние, при котором ее сторонники исключают саму возможность обнаружить факты, ставящие под вопрос основные положения.

Должен признаться, что я приверженец этой веры. Поскольку естественный отбор может правдоподобно объяснить не только жизнь вообще, но и человеческую психику в частности, я почти не сомневаюсь, что он сможет объяснить и все остальное. Однако это «остальное» – вовсе не пустяк. В человеческих чувствах, мыслях и поведении есть много такого, что по-прежнему озадачивает дарвиниста, и много такого, что не слишком удивляет ученых, зато поражает неспециалистов. Было бы не по-дарвинистски с моей стороны не упомянуть несколько особенно ярких тому примеров. Дарвин был весьма обеспокоен реальными и кажущимися недостатками своей теории; именно его попытки устранить их, помимо прочего, и делают «Происхождение» настолько убедительным. Недостаток, на который сослался Эразм, упомянут в главе под названием «Трудности теории». В более поздних изданиях Дарвин добавил другую главу – «Разнообразные возражения против теории естественного отбора».

Ниже приведен список загадок, окружающих новую дарвинистскую парадигму в приложении к человеческой психике. Хотя данный перечень далеко не полон, он не только отражает их сущность, но и включает потенциальные способы их решения. Кроме того, он содержит некоторые из наиболее часто задаваемых вопросов касательно эволюционной психологии и, я надеюсь, поможет устранить кое-какие распространенные заблуждения.

1. Как быть с гомосексуалистами?

Как естественный отбор мог создать людей, не склонных вступать в гетеросексуальные отношения, хотя только они позволяют передать их гены в следующее поколение? На заре социобиологии некоторые эволюционисты полагали, что разрешить сей парадокс может теория родственного отбора. Предполагалось, что гомосексуалисты в некоторых отношениях подобны стерильным муравьям: вместо того чтобы тратить энергию на передачу генов непосредственно следующему поколению, они используют обходные каналы; вместо того чтобы вкладывать в собственных детей, они вкладывают в сиблингов, племянниц, племянников и т. д.

В принципе, такое объяснение могло бы работать. Проблема в том, что в реальном мире, похоже, все устроено иначе. Во-первых, много ли гомосексуалистов тратят свое время на помощь сиблингам, племянникам и племянницам? Во-вторых, чему большинство из них посвящают свои силы и средства? Поискам и поддержанию гомосексуальных союзов. При этом в своем рвении они отнюдь не уступают гетеросексуалам, стремящимся к гетеросексуальным отношениям. Какова эволюционная логика такого поведения? Бесплодные муравьи не милуются с другими бесплодными муравьями.

Примечательно, что бонобо, наши ближайшие родственники, демонстрируют бисексуальность (но не исключительный гомосексуализм). Они часто трутся гениталиями, например, для выражения дружелюбия или снятия напряжения. Это указывает на общий принцип: как только естественный отбор создает новую разновидность удовольствия – в нашем случае стимуляцию половых органов, – эта разновидность может приобрести другие функции. Обычно это происходит либо посредством генетической эволюции, либо вследствие культурных изменений. Так, в Древней Греции возникла культурная традиция сексуальных развлечений с мальчиками. (И с дарвинистских позиций весьма спорно, кто кого эксплуатировал: если мальчики в процессе таких отношений хотя бы повышали свой статус, то мужчины – опять-таки, с точки зрения дарвинизма – просто зря тратили время.)

В этом смысле тот факт, что сексуальные импульсы некоторых людей отклоняются от типичных каналов, еще одно свидетельство гибкости человеческой психики. В разных средовых условиях она способна на самые разные вещи. (Тюрьма – крайний пример таких условий; когда гетеросексуальное удовлетворение невозможно, сексуальное влечение – особенно сравнительно сильное и неразборчивое мужское – может найти ближайший эквивалент.)

Существует ли «ген» гомосексуализма? Есть основания полагать, что некоторые гены более причастны к гомосексуализму, чем другие. Однако это не означает, что существует некий «гей-ген», который неизменно ведет к гомосексуализму вне зависимости от окружающей среды. Также это не означает, что рассматриваемые гены были отобраны естественным отбором именно в силу их вклада в гомосексуальность. (Некоторые гены, без сомнения, повышают вероятность того, что человек займется, скажем, банковским делом или профессиональным футболом, но нет никакого «гена банкира» или «гена футболиста». Есть только гены, обусловливающие, например, нашу физическую силу или, скажем, способность к математике.) Стоит только исключить теорию родственного отбора как вероятное объяснение гомосексуальных наклонностей, как мы сразу обнаружим, что вообразить ген, отобранный в силу его вклада в чистый гомосексуализм, не так-то просто. Если и существует некий «гей-ген», который распространился на значительную часть популяции, то это, вероятно, произошло благодаря каким-то иным его заслугам.