Родная кровь - Anne Dar

–Это невозможно… Невозможно… Вы не слышите, что Вы говорите… Никто не может оплодотворить женщину без её ведома!

–Кто был Вашим личным гинекологом, миссис Ламберт?

–Мой муж, но и что с того?! Он не только мой личный гинеколог! Он обслуживает половину всех женщин Роара!

–Вы можете не отвечать на этот вопрос, так как мы проверим эту информацию в Вашей медицинской карте, и всё же, скажите, Вы проходили процедуру кольпоскопии?

–Да… Стэнли делал кольпоскопию, чтобы убедиться в том, что всё в порядке… Это была стандартная процедура…

–Вы видели, что мистер Ламберт делал, когда Вы лежали на кушетке?

–Что?..

–Он прикрывал Вам обзор ширмой, верно? Чтобы Вы не видели, каким именно образом он осуществляет процедуру.

–Эта процедура не очень приятна, так что да, он прикрывал обзор ширмой, чтобы я не переживала…

–При вашем осмотре он всегда использовал ширму?

–Нет, только во время кольпоскопии.

–Сколько раз вы проходили эту процедуру?

–Три раза… – поморщилась Рене, очевидно начиная понимать.

–И Вы не видели, что именно он делал? Чувствовали лишь помещение прибора во влагалище, но не видели, при помощи какого именно прибора он с Вами работал?

Рене разрыдалась. Не громко, как прежде, а тихо, словно ударенный безжалостным сапогом щенок. Стоящие позади неё Пенелопа с Астрид практически одновременно пошатнулись.

–Нам необходим биологический материал Ваш и Ваших дочерей. Биологический материал Вашего мужа мы уже взяли.

–Это невозможно… – убитым голосом простонала в свои ладони Рене.

–Девочки сегодня ночуют у нас с Одриком,– опустившись на колени справа от Рене, потерянным полушёпотом начала говорить Пенелопа.– Они там… У нас дома. Девочек здесь нет.

–Бесполезно… – вдруг едва уловимо прошептала Рене.

–Что, простите?– переспросил Арнольд.

–Бесполезно,– повторила она и, оторвав ладони от заплаканного лица, указала на каминную полку, на которой стояло огромное фото в золотистой рамке с обилием завитушек.– Мои дочери: блондинка, рыжая, брюнетка и шатенка… Все эти годы я никак не могла этого понять, ведь у нас в роду не было ни блондинов, ни рыжих, ни брюнетов. Мы все шатены… Даже Стэнли шатен…

–Миссис Ламберт, Вы должны знать, что изначально Ваш муж был взят под стражу по другому обвинению.

–О, Рене!..– приложив одну руку к губам, второй рукой Пенелопа коснулась карамельных волос своей сестры.

–Мы подозреваем, что Ваш муж может быть связан с событиями тридцатидвухлетней давности. Помните стрельбу в больнице Роара?

–Конечно помню,– всхлипнув, Рене утвердительно, но вяло кивнула.– Мне тогда было пять лет и мама была беременна Пенелопой. За день до этого страшного происшествия мы были в больнице, именно тогда мы узнали, что мама беременна девочкой…

–Дело в том, что тридцать два года назад Вашему мужу было двадцать семь лет и на тот момент он уже несколько лет работал в городской больнице Роара. У нас есть свидетель, который утверждает, будто в ночь происшествия слышал диалог Вашего мужа с неизвестным мужчиной, который, как мы предполагаем, может являться Больничным Стрелком.

–Я ничего не понимаю…

–Миссис Ламберт, наш свидетель утверждает, будто Ваш муж пообещал некоему незнакомцу передать новорождённого младенца через окно больницы. Вам ведь известно, что помимо того, что в ту злосчастную ночь были убиты два доктора и одна пациентка, ещё был выкраден и впоследствии бесследно исчез один младенец?

–Ооо… – Рене обхватила себя за талию обеими руками и начала раскачиваться взад-вперёд, словно ничего не понимающий маленький ребёнок.

–Вы не знаете, кому Ваш муж мог способствовать той ночью, пользуясь своим положением доктора?

–Нет-нет-нет, я не знаю – не знаю – не знаю… Ооо… – она начала стонать и закрывать глаза.– Астрид, прости… Прости… Тереза пропала… Я не знаю имени Стрелка… Я без понятия, кем может быть этот зверь…

–Поговори с ним!– внезапно выпалила Астрид.– Поговори со Стэнли! Тебе он назовёт имя!

Со стороны это могло показаться жестоким: Астрид просила раздавленную в лепёшку или лучше будет выразиться “разбитую на миллион осколков” подругу встать и отправиться на встречу с монстром, превратившим её жизнь в страшную, неподъёмную, губительную ложь. Но Астрид была права. От разговора Рене с её персональным кошмаром в этот момент могла зависеть жизнь Терезы.

Встреча состоялась спустя сорок пять минут, в присутствии адвоката Моралиса. В допросную комнату никто из полицейских не вошёл, но мы с Ридом наблюдали через стекло. На сей раз Ламберт не был немым. Более того, он никак не мог заткнуться. Как только Рене вошла в комнату, он вскочил со своего места и, бросившись к её ногам, стал их обнимать, невзирая на заметно мешающие ему наручники. Он расплакался и начал умолять её о прощении, в результате чего Рене тоже начала рыдать. Она сказала, что попробует простить его, если он назовёт имя Стрелка, она сказала, что от этого зависит жизнь сестры её лучшей подруги Астрид, но в течение пятнадцати минут Стэнли только рыдал и молил о прощении, просил его вытащить из этого дерьма и ничего толкового явно не собирался говорить. Когда Рене, измождённая этой пьесой едва ли не до потери пульса, начала уходить, сквозь слёзы сказав, что она могла бы простить его, если бы он спас Терезу, если бы назвал имя Стрелка, Ламберт упал на пол и с диким воплем смертельно раненного зверя стал кататься по нему. В итоге Рене не выдержала этой сцены и, как только вышла из допросной комнаты, наполненной нечеловеческими стенаниями, свалилась в обморок. Имени Стрелка Стэнли Ламберт не назвал даже при условии получения прощения со стороны женщины, которую он, очевидно, любил или думал, что любит, первую половину жизни которой он обрёк на сладкую ложь, а вторую на горькое послевкусие в виде неизлечимых страданий. Кого человек может покрывать внося за своё покровительство столь высокую цену? Кого он может настолько бояться?..

Наступила полночь. Тереза Холт к концу дня так и не вышла на связь со своей сестрой, с которой обещала связаться в оставленной ей записке. Шансы найти её живой и невредимой продолжали таять так же стремительно, как мои шансы выйти сухой из воды после окончания этого дела. Общее положение дел – хреновее просто некуда.

Ночь ввела расследование в сомнамбулическое состояние: загнанные по домам темнотой и октябрьским холодом добровольцы и сотрудники полиции должны были перевести дух, чтобы ещё до рассвета начать действовать с новыми силами, но большинство из нас не могло позволить себе такой роскоши, как полноценный сон. Одна только мысль о том, что где-то там, спрятанная под плотным, холодным покровом ночи мучается, а может быть и умирает Тереза Холт, заставляла меня подпрыгивать на месте, словно я сидела не на мягком диване, а на игольнице, утыканной острыми концами игл. Худшей ночи я в своей жизни не припомню.