Владимир Ленин. На грани возможного - Владлен Логинов

После июльских событий Милли Шуро поставил вопрос о формировании отдельных мусульманских воинских частей и о введении двух представителей мусульман в состав нового коалиционного Временного правительства. Однако и в том и в другом им было отказано. Тем не менее, несмотря на запрет, 17 июля в Казани открылся Первый Всероссийский мусульманский военный съезд представителей фронтовых и тыловых частей армии и флота. А 22 июля, в той же Казани, на объединенном заседании Второго Всероссийского мусульманского съезда, Военного съезда и съезда Всероссийского мусульманского духовенства торжественно провозгласили «культурно-национальную автономию мусульман Внутренней России и Сибири» и заявили о ее немедленном введении, не дожидаясь Учредительного собрания.

Первый Общекиргизский (Общеказахский) съезд в Оренбурге, проведенный в конце июля, также высказался за автономию и создание самостоятельной партии «Алаш». Один из ее лидеров, член Туркестанского комитета Временного правительства «по устроению киргизского быта в крае», Алихан Нурмухамедович Букейханов, состоявший ранее в кадетах, записал в программу «Алаш» и про национально-территориальную автономию Туркестана и про то, что Россия должна стать федеративной республикой с президентской формой правления.

Однако и эти пожелания были проигнорированы Временным правительством. 20 сентября Ахмед Цаликов заявил: «Приходится с грустью констатировать, что революционная демократия в проблеме устроения народов России далеко не стала на путь, гарантирующий за народами право полного национально-культурного и политического самоопределения»[901].

Временное правительство действительно довольно вяло реагировало и на «федералистов» и на «автономистов» потому, что дело ограничивалось у них, как правило, лишь разговорами и резолюциями. Но совсем по-другому повел себя Керенский, когда в Ташкенте, после корниловского мятежа, на митингах рабочих и солдат 12 сентября приняли резолюцию Ташкентского Совета о переходе власти к Советам и избрали Временный Военно-революционный комитет из 5 левых эсеров, 4 большевиков, 3 меньшевиков-интернационалистов и 2 анархистов.

По приказу председателя Туркестанского комитета Владимира Петровича Наливкина, близкого ранее к социал-демократам, членов Ревкома арестовали. Но солдаты и рабочие освободили их, и власть в городе действительно перешла к Совету. 17 сентября Наливкин предъявил ультиматум, требуя признания власти Временного правительства. Но ташкентские рабочие и солдаты поддержали Совет. И лишь прибытие 24 сентября карательной экспедиции генерала Коровиченко позволило подавить выступление[902].

Совершенно по иным мотивам против Временного правительства выступила Область Войска Донского. Созванный в Новочеркасске после 196-летнего перерыва Донской Войсковой Круг (26 мая – 18 июня) избрал своим председателем директора гимназии Митрофана Петровича Богаевского, а войсковым атаманом генерала Алексея Максимовича Каледина.

Проект Богаевского об автономии ОВД и создании своего выборного правительства был направлен Временному правительству, но оно внесло «поправку», сводившую автономию на нет: управление ОВД должно было по-прежнему осуществляться комиссаром правительства. Однако Войсковой Круг и атаман отвергли поправку. А когда после корниловского выступления, 1 сентября, правительство потребовало ареста и явки Каледина в суд, Круг продемонстрировал свою автономию, заявив, что по старому казачьему обычаю – «с Дона выдачи нет!»

Подчиняться Керенскому казаки не собирались. Выступая 6 сентября на Войсковом Круге, атаман Каледин прямо заявил, что «Временное правительство плоть от плоти и кровь от крови Совета рабочих и солдатских депутатов». И позднее – уже в октябре, по инициативе Богаевского, Войсковой Круг провозгласил полную независимость ОВД «до образования в России правительства, приемлемого для казаков». Главой объединенного правительства «Юго-Восточного союза казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народов степей» стал кадет Василий Акимович Харламов[903].

8 сентября 1917 года, по инициативе Украинской Центральной Рады, в Киеве открылся «Съезд народов и областей России». Его 86 делегатов представляли различные национальные и конфессиональные организации украинцев, казаков, поляков, евреев, литовцев, латышей, эстонцев, молдаван, крымских татар, грузин, азербайджанцев, бурятов и др. С посланием от Керенского сюда прибыл и председатель Особого совещания по проведению областной реформы при Временном правительстве М. А. Славинский.

Максим Антипович заявил, что «мы заинтересованы в цельности и неделимости России» и подобный съезд следовало бы проводить в Петрограде. И хотя вопрос о федеративном устройстве страны может решить лишь Учредительное собрание, Временное правительство не препятствует автономистской работе на местах. Тем более что уже сейчас все народы России «державны», Украина уже автономна, а в Прибалтике, на Кавказе и в Сибири идут аналогичные процессы.

Председательствующий Грушевский был сдержан и лишь заметил, что Киев и в древние времена Кирилло-Мефодиевского братства являлся центром федералистского движения славян, да и теперь федерация является единственным спасением для России. Были достаточно сдержанны и другие делегаты. Съезд признал необходимым созыв местных Учредительных собраний до общероссийского, преобразование армии по национальному признаку, призвал к выработке оптимального соотношения между «общефедеральным и краевыми языками». Признавалось право Литвы на самостоятельность, а Белоруссии и Латвии на автономию. Согласились и с представителем Совета Союза казачьих войск Р. К. Ивановым в том, что «казачество – это особая ветвь русского народа» и даже «особая нация», для которой также необходима государственная автономия.

Не сдержался и сказал лишнее лишь делегат от Грузии И. А. Бараташвили: «Мы за федерацию и не говорим пока о независимой Грузии, но и это слово будет сказано». Грушевский осадил его: украинцы придерживаются иного мнения и от федеративной России будут стремиться к федеративной Европе. Славинский с пафосом поддержал его: «За Российской федерацией последует европейская федерация, а затем – всемирная»[904]. Ничего кроме этого фальшивого пафоса ни он, ни Временное правительство противопоставить угрозе распада России не могли.

Для тех, кто хотел предотвратить развал огромной страны, были возможны два варианта противодействия. Первый: попробовать удержать распадающиеся части империи с помощью силы. То есть попытаться спасти «единую, неделимую державу» на прежних – пусть и несколько «олибераленных» основах. Но сил для этого уже не было.

Другой вариант: не отрицая права народов на самоопределение, сохранить Россию на совершенно иной базе. Прежде всего решить главные социально-экономические проблемы «метрополии» так, чтобы сделать ее более притягательной для национальных окраин, чем прежде. И создать тем самым возможность для добровольного объединения.