На грани потопа - Клайв Касслер

* * *

Прыжок Джулии не остался незамеченным, но наблюдал за ним, по счастью, не кто-то из экипажа буксира или контейнеровоза, а Дирк Питт собственной персоной. Он уже битый час торчал на мостике «Голотурии» под палящим солнцем, не отводя мощного бинокля от пирса, к которому был пришвартован «Сунь Линь». По известным причинам его в первую очередь интересовали баржа, в которую сбрасывали мусор, упакованный во вместительные пластиковые мешки, и лениво дымящий за ее кормой буксир — судя по всему, те же самые, что привлекли его внимание сегодня утром. Когда последняя упаковка тяжело брякнулась на гору себе подобных и грузовой люк закрылся, Питт уже собирался переключиться на причал, где на глазах вырастали штабеля контейнеров, но в этот момент он заметил на средней палубе пришвартованного судна одинокую фигурку. Человек перебрался через фальшборт, пригнулся и спрыгнул на корму проходящего мимо буксира.

— Что за черт! — непроизвольно воскликнул Питт.

Стоявший у него за спиной Руди Ганн насторожился.

— Что ты там увидел? — спросил он с жадным любопытством.

— Какой-то псих секунду назад сиганул с палубы на отходящий буксир. Футов десять-двенадцать, не меньше.

— Возможно, дезертир? — предположил Руди.

— Судя по белому колпаку на голове, это судовой кок, — бросил Питт, не поворачивая головы и не спуская глаз с кормовой части буксира.

— Надеюсь, он не пострадал?

— Вряд ли. Он угодил прямо в сложенные за трубой канаты.

— Странно, — покачал головой Ганн, — но никак не приближает нас к цели. Ты заметил хоть какие-то признаки перемещения подводного судна под днище баржи?

— Ничего конкретного, — вынужден был признать Питт. — Но не будем спешить с выводами, дружище. У меня предчувствие, что в ближайшие сорок восемь часов все может измениться самым кардинальным образом.

Небольшой глиссер с «Голотурии» на полном ходу пересек Прибрежный канал, но на подходе к Морган-Сити сбросил скорость. От приливов и наводнений город защищают восьмифутовая бетонная набережная и гигантский волнорез высотой в двадцать футов, развернутый острием в сторону Мексиканского залива. Берега Атчафалайи в районе Морган-Сити соединяют железнодорожный и два автомобильных моста. Ночью они представляют собой непередаваемое зрелище: огни зажженных фар и освещенные окна вагонов перемещаются в обе стороны с калейдоскопической быстротой, подобно разноцветным бусинам в проворных женских руках. Свет фонарей и зданий вдоль набережной отражается в речной воде причудливым витражом, время от времени дробящимся на радужные осколки винтами проходящих судов. Насчитывающий пятнадцать тысяч жителей, Морган-Сити является самым крупным населенным пунктом в приходе[35]святой Марии. Располагается он по обоим берегам Атчафалайи в южной оконечности бухты Бервик. Сразу за городом русло реки значительно расширяется, образуя к востоку некое подобие пеликаньего клюва с раздувшимся от рыбы мешком.

Близость к Мексиканскому заливу делает Морган-Сити особенно уязвимым к таким проявлениям стихии, как ураганы и гигантские приливные волны, но горожане привыкли и редко обращают тревожные взоры на юг, выискивая на горизонте зловещие черные тучи. Они говорят, что везде свои заморочки: в Калифорнии — землетрясения, в Канзасе — торнадо, в Монтане — снежные бури, и искренне считают, что им еще повезло.

Население здесь урбанизировано в несколько большей степени, чем в других провинциальных городишках Южной Луизианы. Городской порт обслуживает довольно крупную флотилию рыболовецких судов, дюжину нефтяных компаний средней руки, судостроительную верфь и еще с десяток предприятий, что не мешает Морган-Сити сохранять неповторимый колорит «речных» городов Миссисипи, Миссури и Огайо, где до сих пор принято обращать строящиеся здания фасадом к воде.

К пристани тянулась вереница рыбачьих лодок. Некоторые из них, остроносые и узкие, выделялись высокими бортами и далеко выдвинутым вперед кокпитом. Мачты смешены от центра ближе к корме, крепления для сетей также расположены в кормовой части. Лодки такой конструкции приспособлены для промысла на больших глубинах. Есть еще плоскодонки для мелководья, имеющие более привычные для глаза очертания, но самое интересное, что оба типа используются преимущественно при ловле креветок. А вот устричные люгеры, в силу специфичности объекта промысла, редко выходят в открытое море и прекрасно обходятся без мачт. Один из таких люгеров прошел совсем рядом с глиссером. Борта его осели чуть ли не вровень с поверхностью воды, а на палубе громоздилась гора свежих устричных раковин высотой в шесть или семь футов.

— Где вас высадить? — спросил сидевший за штурвалом Руди Ганн.

— Полагаю, ближайший портовый салун — самое подходящее местечко для наших целей, — рассудительно произнес Питт.

Джордино похлопал Руди по плечу и указал пальцем на ряд деревянных построек, тянущихся вдоль набережной на целый квартал. На фасаде одной из них подмигивала неоновыми буквами завлекательная надпись:

"РЫБАЧЬЯ ПРИСТАНЬ ЧАРЛИ

СВЕЖАЯ РЫБА И ВЫПИВКА КРУГЛОСУТОЧНО"

— По-моему, как раз то, что нам нужно, — сказал он, возбужденно потирая руки.

— Судя по запаху, в пакгауз по соседству местные рыбаки свозят весь свой улов, — заметил Питт. — Значит, нам сюда. Пожалуй, именно здесь у нас наилучшие шансы разузнать, не замечал ли кто чего-нибудь необычного выше по течению.

Ганн убавил ход до минимума и в конце концов втиснул глиссер в узкую щелку между двумя рыболовными траулерами, заглушив мотор у подножия деревянной лестницы.

— Удачи, друзья, — с улыбкой крикнул он вслед Питту и Джордино, без оглядки устремившимся к заветной вывеске. — Не забывайте нас, пишите письма!

— Не плачь, созвонимся! — бросил через плечо Питт, перескакивая сразу через две ступеньки.

Руди проводил их тревожным взглядом, тяжело вздохнул, вывел глиссер на чистую воду и пустился в обратный путь.

Почти стопроцентная влажность и ночная духота только усиливали едкий рыбный запах, который источали, казалось, даже бетонные плиты набережной. Итальянец не преминул обратить внимание напарника еще на одну гору устричных раковин, только на сей раз пустых, возвышающуюся чуть ли не вровень с крышей ночного заведения Чарли.

— Пара бутылочек пивка и дюжина свежевыловленных устриц — вот чего мне не хватает до полного счастья, — во всеуслышание объявил итальянец.

— Держу пари, что гамбо[36]здесь тоже готовят на мировом уровне, — вторил ему Питт.

Войдя в двери салуна, они словно шагнули в прошлое. Древний кондиционер давно проиграл битву с табачным дымом и запахом ядреного мужского пота. До блеска отполированные подошвами тяжелых рыбачьих сапог половицы были испещрены тысячами шрамов от сигарных и сигаретных окурков. Аналогичные следы варварского обращения несли на себе массивнее столы, столешницы которых служили когда-то палубными люками. Колченогие стулья выглядели ветеранами бесчисленных кабацких драк. Стены покрывали металлические рекламные таблички полувековой давности, в буквальном смысле изрешеченные пулями. Зато полки за барной стойкой гордо демонстрировали более сотни марок спиртного — от вин и ликеров местного розлива до редких европейских и азиатских брендов. Сама стойка была сколочена из палубных досок списанного рыбачьего судна, и ее не помешало бы как следует проконопатить.