След Пираньи - Александр Бушков

– Очень приятно.

– Благодарю вас, – серьезно сказал апостол Иона. –Уже по вашим первым словам видно, что вы принимаете нас без малейшей насмешки,доброжелательно…

Мазур пожал плечами:

– Каждый вправе жить, как он хочет… Значит, все это вы самипостроили? Молодцы…

– Благодарю вас, – повторил «апостол». – Пойдемте,пожалуйста, я представлю вас Учителю…

– А удобно ли в три часа ночи?

– Учитель в это время как раз готовится к медитациям, –сказал молодой человек. – Не беспокойтесь, он рад любому гостю, пусть дажепришедшему сюда по воле обстоятельств. Ибо никогда не известно, где кончаетсяслучай и начинается предначертание судьбы…

– Это верно, – сказал Мазур искренне, согласный споследней фразой на все сто.

Они вышли к самому большому дому, похожему на остальные, нодвухэтажному и украшенному вдобавок высокой колоколенкой. Кажется, там иколокол висел.

– Простите, а как все это называется? – спросил Мазур,когда они поднимались на крыльцо.

– Община Учителя Варфоломея, последнего и окончательноговоплощения Христа.

Это было произнесено столь благоговейно, истово, что Мазурустало немного не по себе, – он инстинктивно побаивался сумасшедших, каквсякий нормальный мужик…

Широкий коридор, увешанный огромными иконами, – краскияркие, свежие. Мазур моментально рассмотрел, что от христианских икон этиотличаются изрядно: чересчур уж огромны глаза святых, а балахоны скореебуддистские и украшены самыми разнообразными символами, многих из которых Мазурникогда прежде и не видел. Он задержался, рассматривая зеленоликого важногосубъекта с бородой в три косички, восседавшего на черепахе с гордым видомсержанта, вдруг произведенного сразу в полковники. Панцирь черепахи состоял измножества выпуклых иероглифов, а во рту у нее белели клыки, подходившие скореетигру.

– Великий Дамбу-Ньоган, светоч религии бон, – сказалмолодой человек с едва уловимой ноткой нетерпения.

«Сматываться надо», – подумал Мазур. Бон – «чернаявера», антипод буддизма с утонувшими во мраке веков корнями, с ней в свое времязаигрывали и Ленин, и Гитлер, как раз и позаимствовавший свою перевернутуюсвастику у этих загадочных колдунов. Хорошо, если этот их Дамбу-Ньоган –очередная, выдранная с мясом деталька дурацкой мозаики, а вдруг тут всерьезиграют в сатанистские игры?

«Апостол Иона» ввел их в обширную светлую комнату, усадил ввысокие кресла, приятно пахнущие свежим деревом. Мазур поставил сумку у ножки,огляделся. «Апостол», пробормотав извинения, вышел.

– Ну? – нетерпеливо спросила Джен.

– Держи ушки на макушке, – тихо сказал Мазур. –Будь готова в любой момент…

Полукруглая дверь бесшумно открылась. Вошел худой человекнеопределенного возраста – в первый миг Мазур и не рассмотрел ничего, кромеаккуратно расчесанной гривы, длинной бороды клином и больших запавших глаз. Даи потом рассмотрел немногим больше – «ботва» оказалась столь обильной, что вней вполне можно было спрятать «Мини-Узи» с запасным магазином. Интересно, какего следует приветствовать? Мазур, не раздумывая, чуть привстал и вежливораскланялся.

В ответ волосатик в обширном алом балахоне поклонился емучуть ли не земным поклоном, присел на краешек стула по другую сторону резногодеревянного стола и сказал:

– Приветствую вас в сей обители, ибо я, воплощение отцамоего, смиренный Варфоломей, для того и воздвиг ее, чтобы утешить страждущего инакормить голодного…

Произнесено это было столь елейно, что Мазуру показалось,будто задницу ему намазали вареньем и вот-вот начнут облизывать, столь жевелеречиво объясняя это заботой о путниках. Интересно, зачем этому Варфоломеюукрепленная по коньку крыши радиоантенна, вполне подходившая для мощногопередатчика типа АРХ или аналогичного? Ее-то Мазур успел рассмотреть –натренирован был замечать нечто подобное в любой темноте. Распространять учениепо прилегающему эфиру или с единомышленниками перекликаться? С некоторых порнестандартные таежные заимки ничего, кроме тревоги, у Мазура не вызывали…

Некоторое время они, словно Чичиков с Маниловым, усердносостязались в благовоспитанности – Мазур извинялся за неожиданное вторжение, асмиренный Варфоломей объяснял, что для него нет умилительнее радости, нежелипринять в обители своей страждущего странника, твердо могущего рассчитывать нагостеприимство хоть до скончания времен.

Слава богу, состязание это вскоре было прервано – вошел ещеодин богатый растительностью молодой человек в черном балахоне, с поклономпринялся расставлять на столе стеклянные кувшины, блюдца и тарелки. Вдеревянном горшочке золотился мед, на блюде горой лежали свежие огурчики.

– У вас не теплица ли? – светски спросил Мазур.

– Братия руки приложила, – сказал Варфоломей, подаваяпример, разрезал первый попавшийся огурчик и тонко намазал медом. – И кпасеке такоже… Уж простите, у нас не полагается убиенного мяса, кроме масла,ничего животного в обители на прокормление не идет…

Мазур, не колеблясь, взял огурчик и потянулся к меду – гуручерпал себе из того же горшочка, вряд ли успели молниеносно подготовить отраву…Кто мог знать, что нагрянут гости? Не держат же они заранее «заправленные» яства?Черт, что в голову лезет… Но лучше уж допустить в башку параноические мысли,чем лопухнуться и попасть в силки. Диверсант на задании просто обязан бытьпараноиком…

Все бы ничего, но очень уж пустые и блестящие глаза и уВарфоломея и у подававшего пищу отрока, а в голосе «Христа» звучат интонацииграммофонной пластинки, в тысячный раз скрипящей одно и то же… «Христов» вкавычках нынче развелось, как собак нерезаных…

– Простите великодушно, – приложил Варфоломей к грудиузкую ладонь. – Охотно поговорил бы с вами далее, но настало святое времямедитаций, общения с Отцом небесным…

– О, не затрудняйте себя нашими скромными персонами… – беззапинки выговорил Мазур. – Соблаговолите лишь указать, где мы можемобрести ночлег…

– Я пришлю кого-нибудь из апостолов для беседы и заботы овас, – пообещал Варфоломей, опустив глаза долу.

– Примите душевную благодарность от сраженного вашейдобротой страждущего путника, – сказал Мазур, жалея, что Джен не понимаетни словечка.

По лицу Варфоломея – точнее, ничтожно малой его части,открытой для обозрения, – решительно нельзя было понять, как он относитсяк искренним стараниям Мазура вписаться в окружающее, и уловил ли легкуюнасмешку. Он отступил с поклонами, уже не такими низкими, тихо прикрыл за собойдверь.

– Блеск, – покачала головой Джен, хрустя,огурчиком. – Что это, вкусное такое?

– Огурец.

– Нет, это желтое…

– Это мед, – сказал Мазур, одним ухом, прислушиваясь,не идет ли кто по коридору.