Барселона. Проклятая земля - Хуан Франсиско Феррандис

А еще рассказывали о встрече Изембарда с графом Гифре, его братом Миро и с их матерью Эрмезендой – но какие планы они обсуждали, оставалось загадкой. Напряжение звенело в воздухе. И все равно, говорили знающие люди, однажды Бернат из Готии скажет свое слово, и тогда по всей Марке зазвенят мечи.

Элизия смотрела на Берту с печальной улыбкой. Она завидовала ее восемнадцати годам и той счастливой жизни, которую сможет подарить ей Изембард. Когда Элизии было восемнадцать, Гали уже выиграл ее в кости, а вскоре ее ожидала нищета в чужом городе. Берта в своей жизни не изведала горя, зато она знала много интересных историй и вечерами у камина развлекала ими гостей. Элизия порой прислушивалась к этим рассказам из кухни, а думала тем временем о своем. Юная Берта была такой образованной и просвещенной, что дала бы фору многим городским священникам.

– Я хотела поблагодарить вас за те извинения, которые принес Гомбау, – с улыбкой заговорила Элизия. – Не думаю, что он и вправду все это чувствует, но слова прозвучали очень красиво.

– Гомбау – хороший мальчуган, тебе с ним просто нужно побольше терпения, – осторожно посоветовала Берта.

Элизия решила раз и навсегда разрушить ледяные стены. Им есть за что уважать друг друга!

– Берта, ты станешь прекрасной матерью!

– Если только мой муж найдет для меня время, – ответила она, не поднимая головы.

– Он вернется, – с болью в груди заверила Элизия, подумав о Ламбере. – Вернется, вот увидите.

– Мне кажется, Элизия, тебе хотелось бы иметь больше детей. Я заметила, что вы с Гали почти не разговариваете, и это очень печально. Нам, женщинам, порою выпадает очень тяжелый жребий, но мы должны быть сильными. Я думаю, Гомбау так себя ведет из-за ваших размолвок. Ты должна помочь мальчику, чтобы он научился уважать вас обоих. Горести этой жизни он еще успеет испытать…

– С Гали дела уже не поправить, но спасибо вам за совет, – вздохнула Элизия и взяла девушку за руки. У нее никогда не было такой нежной кожи. – У вас благородное сердце, открытое жалости, Берта.

Дама положила ее ладонь на книгу, лежавшую на столе.

– Я видела, как ты наблюдаешь за мной, когда я читаю.

– Чтение было мечтой моего дедушки, но он так и не научился.

Берта улыбнулась и придвинула к ней тяжелый том. Ей хотелось протянуть мост к этой отважной женщине. Сама Берта никогда не станет такой сильной.

– Мне было бы приятно научить тебя читать на латыни. Эту книгу написала женщина, она отчасти напоминает мне тебя.

– Женщина?

Берта с гордостью кивнула:

– В Барселоне о ней сохранились недобрые воспоминания, но ведь почти никто не знает, что с нею было и как она страдала. Она звалась Додана Гасконская и была женой Берната из Септимании, графа Барселонского, отца Гильема.

Элизия отдернула пальцы от кожи переплета, точно от заразы. Эту книгу написала мать человека, который казнил графа Сунифреда и обрек на скитания его жену и детей.

– Я понимаю, о чем ты думаешь: возможно, его отец повинен также и в смерти отца Изембарда. Но Додану выдали замуж за Берната в возрасте четырнадцати лет. Она провела несколько лет в Барселоне с мужем, а затем Бернат без всяких объяснений отправил жену на родину в Юзес, где она вела одинокую жизнь, печалясь в разлуке, но обязанная управлять землями и добывать займы, чтобы содержать и снаряжать своего воинственного супруга. Граф проводил много времени при дворе, ходили слухи о его незаконной связи с королевой Юдифью Баварской, матерью нынешнего короля Карла. – На глазах у Берты выступили слезы. – Благородная Додана сносила все унижения, терпела холодность Берната, который навещал ее единственно для того, чтобы зачать наследника. Когда родился Гильем, младенца вырвали из материнских объятий. Бернат, даже не окрестив, отдал сына ко двору в качестве гарантии своей верности монарху, и мальчик должен был воспитываться при дворе. И тогда Додана, отвергнутая мужем и горюющая в разлуке с сыном, написала свою книгу. Она называется «Liber Manualis», по-другому – «Наставительная книга для моего сына» и предназначена для Гильема, дабы воспитать в нем почтение к отцу и к Церкви. Таким образом Додана разговаривала со своим ребенком, она побуждала Гильема проявлять благородство во всем и оказывать помощь даже самым бедным. – Берта погладила кожаный переплет. – Додана писала книгу, всеми покинутая, одинокая в своем замке, разлученная с любимыми детьми и в каждодневной борьбе за добывание средств для своего бессердечного супруга – как и ты. Додана умерла много лет назад, но этот труд сделает ее бессмертной.

– Боже мой! – Элизия прикоснулась к книге, глаза ее тоже подернулись слезами.

– За спинами этих жестоких мужчин стояла покинутая женщина, которая попыталась все переменить. Она не сумела, и сыну ее в двадцать четыре года отрубили голову в наказание за его злодейства, но наставления Доданы достойны вечной памяти.

Речь Берты растрогала Элизию. Страдание, подобное ее собственному, могло укрываться и в бедняцких лачугах, и в царственных чертогах.

– Вы научите меня читать?

– Ты справишься, если тебе достанет времени и терпения. Так и мне не придется скучать. Я попрошу епископа Фродоина, пусть один из его писцов снимет с моей книги копию и переплетет для тебя.

Элизия польщенно улыбнулась. Такая книга станет самой ценной вещью в ее доме. Женщин, знающих грамоту, в Барселоне можно было пересчитать по пальцам одной руки, а простолюдинок и не было вовсе. Элизии никогда не приходило в голову научиться читать, а уж тем более – что ей предложит свою помощь знатная дама. И Додана Гасконская ее тоже заинтересовала.

За спиной у хозяйки кто-то стоял.

– Элизия, ты должна это сделать, – произнесла Года, слышавшая весь разговор.

Сервы Годы вносили в «Миракль» мешки с солью, необходимой, чтобы сохранить мясо, купленное Элизией на втором забое скота.

– Твоя гостиница работает как будто сама по себе, теперь ты можешь ослабить вожжи. Уверяю, если ты начнешь понимать писаное слово, твой мир покажется тебе всего лишь песчинкой на огромном берегу.

Берта встала, приветствуя даму, а Элизия продолжала смотреть на книгу. Она думала о дедушке Ламбере. Он мог бы ею гордиться.

– Ты многое пережила, Элизия, и, полагаю, тебе будет интересно заглянуть в сердце другой женщины, которая тоже испытала на себе холодность супруга, – продолжала Года, и ее темные глаза мерцали в полутьме. – Разве не так? Пускай Барселона живет в окружении бурь, важно то, что мы можем им противопоставить. Для этого служат книги, они даруют нам крепость духа.

В ту ночь епископ вошел в крипту старой церкви, выстроенной в форме креста, гадая, что может означать неожиданный вызов от его возлюбленной. Года из Барселоны была там, в окружении предков, точно жрица забытого мира. Фродоин всегда испытывал ревность к этой стороне ее жизни, хотя и научился уважать обычаи любимой женщины. Он – епископ, и его новый собор примет в себя всех прихожан его города, но древние верования крепко укоренились в человеческих душах.