Даниил Хармс и конец русского авангарда - Жан-Филипп Жаккар

диван, большой круглый стол, за которым сидели по десяти человек, фисгармония, письменный стол и другие вещи» (Друскин Я. Чинари. С. 400). В пользу В. Лифшица скажем, что он стал на сторону тех, кто защищал Хармса после первого переиздания его произведений для детей (см.: Игра. М.: Детский мир, 1962) от сколь грубых, столь и глупых нападок Б. Юдина (см.: «Трюх-трюх» // Крокодил. 1963. № 4. 10 февраля. С. 7) — см.: Лифшиц В. Рецензент не прав // Литературная газета. 1963. 16 февраля. С. 3; см. также ответ С. Маршака, К. Чуковского и С. Михалкова на эту статью: Крокодил. 1963. № 7. 10 марта (письмо № 426: Маршак С. Собр. соч. М., 1972. Т. 8. С. 530—532). Другое свидетельство о том, что Хармс отдавал предпочтение скорее обстановке вычурной, нежели аскетической, мы находим в следующем разговоре:

«Д<аниил> Х<армс> сообщил, что скоро будет жить в новой комнате.

Н<иколай> М<акарович Олейников>: А как вы устроите ее, по-левому или по-пошлому?

Л<еонид> Л<ипавский>: Скажите, Д. Х., тяжело ли вам оставаться в вашей левой комнате, когда все уйдут и вы остаетесь один?

Д. Х.: Я понял какую комнату я люблю: загроможденную вещами, с закутками» (Липавский Л. Разговоры // Архив Друскиной). Интерес поэта к собственной обстановке подтверждается небольшой фразой из его дневников: «С давних времен я люблю помечтать: рисовать себе квартиры и обставлять их. Я рисую другой раз особняк на 80 комнат, в другой раз мне нравятся квартиры в 2 комнаты» (Архив Друскина). Эти слова сопровождаются двумя зачеркнутыми планами квартиры. О комнате Хармса см. также: Семенов Б. Время моих друзей. Л.: Лениздат, 1982. С. 269—270.

613

Там же. С. 400.

614

Ввиду того что Друскин написал этот текст после того, как он разобрал архивы Хармса и Введенского, можно полагать, очевидно, что если не все, то, по крайней мере, значительная часть этих произведений была прочитана во время этих собраний.

615

Друскин Я. Чинари. С. 401.

616

См. примеч. 11 к наст. главе.

617

Уже с 1935 г. преследуемый за свою книгу «Танки и санки», расцененную как клевета на Красную Армию (см.: Фрадкин Г. Танки и санки // Правда. 1935. 6 апреля), Олейников был в 1937 г. арестован (его принадлежностью к партии объясняется то, что он был уничтожен ранее других). Официальная дата его смерти — 1942 год. Л. Жукова приводит следующий трагический эпизод: «Ираклий Андроников <...> приехал по делам из Москвы и рано вышел из дому. Смотрит, идет Олейников. Он крикнул: "Коля, куда так рано?" И тут только заметил, что Олейников не один, что по бокам его два типа с винтовками. <...> Николай Макарович оглянулся. Ухмыльнулся. И все!» (Жукова Л. Справка с печатью // Новое русское слово. 1981. 8 ноября; упом.: Лосев Л. Ухмылка Олейникова // Олейников. Н. Иронические стихи. С. 7).

618

В конце лета 1936 г. Введенский во время своей поездки в Харьков встречает ту, которая станет его второй женой, — Г. Викторову: «<...> он встречает Г.Б. Викторову, которая "убегает из дому" и становится его женой. Они тут же уезжают на Кавказ, потом возвращаются в Харьков. Там Введенский живет с тех пор, лишь наезжая в обе столицы, где его издательские дела после разгрома в 1937 году детской редакции Маршака оставляют желать много лучшего» (Мейлах М. Предисловие // Введенский А. Полн. собр. соч. Т. 1. С. XXV).

619

Липавский Л. Разговоры (см.: Высказывания Введенского в «Разговорах» Л. Липавского // Введенский А. Полн. собр. соч. Т. 2. С. 251).

620

Липавский Л. Разговоры.

621

Из этих несколько забавных текстов выходит, что Хармс родился несколько раз: «Теперь я расскажу, как я родился, как я рос и как обнаружились во мне первые признаки гения. Я родился дважды» (Хармс Д. «Теперь я расскажу, как я родился...» (1935) // Неделя. 1988. № 29. С. 22 (публ. В. Глодера под придуманным им названием «Автобиография»); Полет в небеса. С. 453—454). Эти две публикации содержат неточности, которые мы исправили по рукописи (см.: ОР РНБ. Ф. 1232. Ед. хр. 69). Далее в этом тексте можно прочесть, что его родители поженились в 1902 г., и если он появился на свет только в 1905-м, то лишь потому, что его отец хотел, чтобы он родился непременно в Новый год. Значит, зачатие для этого должно было произойти 1 апреля. Однако, имея неосторожность поздравить свою жену с первым апрелем 1 апреля 1903 г., был с холодностью отвергнут 1 апреля 1904 г., и ему удалось добиться своей цели лишь на следующий год. К несчастью, его планы были окончательно разрушены спустя пять месяцев, так как маленький Даниил родился преждевременно. По настоянию отца акушерка попыталась вернуть недоноска в его внутриутробное жилище (водяная, цисфинитная жизнь!). Но безуспешно: «Присутствовавший при этом один наш знакомый студент Военно-медицинской Академии заявил, что запихать меня обратно не удастся. Однако, несмотря на слова студента, меня все же запихали, но, правда, как потом выяснилось, запихать-то запихали, да второпях не туда». Благодаря вмешательству опытного врача, прописавшего матери очистительное, произошло второе рождение ребенка. К великой досаде отца: «Тут опять папа разбушевался, — дескать, это, мол, еще нельзя назвать рождением, что это, мол, еще не человек, а скорее наполовину зародыш, и что его следует либо опять обратно запихать, либо посадить в инкубатор.

И вот посадили меня в инкубатор». Такими словами писатель заканчивает свою псевдобиографию, но нам представляется случай увидеть, как он родился в третий раз — в другом тексте, написанном примерно в это же время (1935):

«Инкубаторный период

В инкубаторе я просидел четыре месяца. Помню только, что инкубатор был стеклянный, прозрачный и с градусником. Я сидел внутри инкубатора на вате. Больше ничего не помню.

Через четыре месяца меня вынули из инкубатора. Это сделали как раз 1-го января 1906 года. Таким образом, я как бы родился в третий раз. Днем моего рождения стали считать именно 1 января» (Хармс Д. Полет в небеса. С. 455). Отметим, что этот текст находится вместе с текстами, написанными на одинаковых листах, пронумерованными от 3 до 14 и охватывающими период от