Демоны Дома Огня - Александра Груздева

– Зови Айвора, – внезапно пересохшими губами то ли приказал, то ли попросил дон Марко. – Я повторю каждое слово в присутствии Старшего Адвоката. Я отказываюсь убивать тебя.

– Но тогда ты больше не сможешь оставаться доном Гильяно, – заявил Ашер, и недостойная, острая, как порыв ветра, радость захлестнула его. Вот его шанс! Редкий в истории Дома Гильяно. – Тебя ждет публичная казнь.

– А после публичной казни доном Гильяно становится обвинитель, тот, кто сумел уличить дона Гильяно в невыполнении своих обязанностей, – озвучил дон Марко мысль, вдохновлявшую Ашера. – Не слишком традиционный способ занимать место дона Гильяно. И не слишком уважаемый. Но для тебя, пожалуй, единственно возможный. – Дон Марко не трусил перед предстоящим разбирательством, он открыто насмехался над Ашером Гильяно.

Чуть ли не впервые в жизни Ашер внимательно присмотрелся к Марко Шарпу. Вспомнил, как того – мокрого, как щенка, мальчишку – выловили из бассейна, куда малец сиганул после проверки. Он не мог быть Стражем и едва дотягивал до Смотрителя, но то, что сказал этому пареньку Ашер, определило всю жизнь Марко и помогло ему стать доном Гильяно. Ашер явственно услышал свои собственные слова: они звучали в памяти бывшего мальчика с той же ясностью, что и много лет назад: «Видеть истину и, тем не менее, жить и сражаться – это подвиг». Ашер всматривался все глубже. Его взгляд был как скальпель и причинял такую же боль. Но Марко не стал закрываться, захлопывать черный непроницаемый панцирь брони. «Смотри, – говорил он всем своим видом, – смотри, если не ослепнешь». То, что увидел Ашер, было огромной силой, тем, чему он всегда поклонялся и с чем не мог спорить, – силой любви.

– Зови Старшего Адвоката, Ашер, – едва переводя дух после просмотра, повторил дон Гильяно. – Я готов передать тебе нож и кольцо.

Ашер с силой оттолкнул от себя стол, на который опирался руками. И стол дона Гильяно, который, казалось, врос в пол еще несколько тысячелетий назад, вдруг с жалобным стоном сдвинулся с места.

– Я виновен. Вместо того чтобы видеть истину, я пожелал, чтобы эта женщина оказалась ею, Амритой. К сожалению, во Внешнем мире воплощаются мои даже мимолетные желания. И вот родился сын, которого у нас с Амритой не могло быть.

– Почему ты не остался с ней?

– Остаться – означало бы прекратить поиски. Начать новую жизнь. Забыть Амриту.

– Ты бы мог жениться на ней. Амрита вернула тебе кольцо. Ты свободен. Я бы принял твою жену и твоего сына в Дом. – Это были не слова младшего, а слова отца, настоящего дона Гильяно.

Ашер же продолжал твердить с детской горячностью:

– Она не Амрита.

– Ты любил ее?

– Она не Амрита.

– Может, пора забыть об Амрите?

Ашер покачал головой:

– Я не перестану ее искать.

– Не перестанешь? – переспросил дон. – Даже если я прикажу?

– Я не перестану искать Амриту, женщину или женщин, в которых она превратилась. Если будет нужно, я соберу все осколки и заново сложу ее душу. Ты должен проклясть меня, Марко. Нет другого выхода. Я не стану звать Адвоката. Мне не нужно место дона Гильяно такой ценой. Я уйду из Дома – и больше не смогу вернуться живым. Ты должен. Надо восстановить равновесие. Это ты можешь сделать.

Слова древней клятвы застревали у Марко в горле, язык едва поворачивался, чтобы выговорить сложные слова на гортанном наречии:

– Проклят ты будешь в городе, проклят ты будешь на поле. Прокляты будут житницы твои и кладовые твои. Проклят будет плод чрева твоего и плод земли твоей, плод твоих волов и плод овец твоих. Проклят ты будешь при входе твоем и проклят при выходе твоем.

Вялыми губами, с сознанием того, что он теряет сына навсегда, дон Марко произнес формулу:

– Все из карманов на стол. Из Дома Гильяно уходят с пустыми руками.

И тогда Ашер попросил:

– Можно я оставлю себе нож?

* * *

Выходя из кабинета дона Гильяно, Ашер кивнул Антонио и пожал руку Старшему Адвокату. Стоило ему коснуться сухих, истончившихся пальцев Айвора, как он увидел его скорую смерть. Айвор Гильяно кричал и выл трое суток подряд. Зубы его стерлись в пыль – так он сжимал их, борясь с болью, от легких остались лохмотья, рот почернел и походил на провал в скале, он высох до костей, и кожа полопалась на суставах, как старый пергамент. Стоя на его похоронах, люди смотрели в землю, чтобы случайно не взглянуть на жуткую мумию в открытом гробу.

Ашер знал, за что Айвору эти муки. Когда нужно было вступиться за Братство Аменти, Старший Адвокат промолчал, покривив душой. Братство было частью Дома Гильяно, и по Закону адвокат должен был защитить их от гнева дона. Но он промолчал. УР.УШ.ДА.УР пожрал его душу.

Дон Марко передал все процедуры с кровью лилу Стражам. Мол, они умеют усмирять дикую кровь демонов. Но у тех никак не получалось создать нужную концентрацию для того, чтобы вырастить Первого Стража. И смертей среди отобранных детей стало больше.

Покидая кабинет, Ашер распахнул дверь перед Адой, пропуская девушку вперед.

– Ты забыл кольцо! – крикнул ему вслед дон Гильяно.

– Мне оно больше не нужно, – не оборачиваясь, отвечал Ашер.

По ступеням она спускалась с Башни, шла по галерее второго этажа и слышала за спиной размеренный шаг Ашера. Ада очень хотела обернуться, но не смела. Вот так закончится их история? Он проводит ее до входной двери, железное кольцо под курчавой головой льва качнется для нее в последний раз – и она навсегда покинет Дом Гильяно.

Было время – ей казалось, что лестницы в Доме тянутся вверх и вниз бесконечно. Подъем и спуск, как затяжное путешествие. Теперь же ступеньки заканчивались слишком быстро. Он поступает так же, как поступал всегда. Он не заботится о ее чувствах. Он не спрашивает, чего хочет она. Он делает то, что считает нужным.

Ада круто обернулась, прежде чем у нее созрел какой-то план. Каблук чуть не соскользнул со ступеньки, она потеряла равновесие, Ашер подхватил ее, чтобы Ада не упала. Ее руки уперлись ему в грудь. Она чувствовала под ладонью биение его сердца. Ашер живой, словно никогда и не умирал. И слишком неспокойно оно бьется для мужчины, который уже все решил для себя. Она ни за что не поцелует его первой. Даже не шелохнется. Ашер сдался, осторожно потянулся к ней, едва коснулся полураскрытых губ. Медленно, как змеи, поползли вверх ее руки, обвивая шею Ашера. Она прижалась к нему всем телом. Он целовал ее уже всерьез. Сильно, настойчиво, лишая ее дыхания. Львиный клык впивался в щеку.

Он тоже скучал по ней, он не может без нее, он только притворяется безразличным. Она почувствовала свою власть над Ашером, и ей захотелось сделать что-то безумное – то, что она никогда себе не позволяла с ним. Волосы его отросли, на шее завивались кольцами. Она накрутила прядь на палец – и со всей силы потянула его голову назад, вниз, он же, не замечая давления, презирая боль, целовал ее, преодолевая сопротивление.