Искра - Рейвен Кеннеди

наложницами закрывается дверь. Прерывисто дыша, я тру виски, хотя музыка в бальной зале такая громкая, что ее баллада почти ощущается на языке, а мелодию можно проглотить.

Но даже музыка не подавляет жуткий страх, который свивается в животе. Что еще я забыла? Что еще случилось? В моих мыслях зияющие черные дыры, которые я отчаянно стремлюсь заполнить.

По шее стекает капелька пота. Соленая дорожка скользит по спине и впитывается в кожу, причиняя острую боль, как будто попала на ранку, которой там быть не должно.

Сердце гулко бьется в груди.

Что-то не так.

Меня охватывает ощущение дежавю, потому что я уже говорила эти слова.

Капля за каплей начинает просачиваться последовательность событий, как вода, капающая со свода пещеры и образующая сталактиты моих воспоминаний. Я снова тру висок, глодая очередной жизнерадостный ритм, и только теперь понимаю, что Мидас говорит со мной.

– Что?

Он внимательно смотрит на меня. Я даже не осознавала, что Мидас подошел ко мне.

– Мне пора сделать заявление, а потом я должен провести демонстрацию. Потому мне нужно, чтобы ты была внимательной, – он говорит медленно, четко произнося каждое слово. – Мне нужно, чтобы ты сняла перчатку и позолотила перила, когда я дам тебе знак. Солнце заходит, потому времени у нас немного. Хорошо?

Я смотрю на него.

Я собиралась сбежать с Риссой. Я на балу. Кто-то дал мне росу. Спина болит.

Не услышав от меня ответа, Мидас вздыхает.

– Когда ты позолотишь перила, Драгоценная? – напирает он.

– Когда ты подашь знак.

Он натянуто улыбается.

– Правильно. Не забудь, хорошо?

Забыть… сколько же всего я забыла?

– Хорошо.

Бросив на меня еще один долгий взгляд, Мидас выходит на середину изогнутого балкона и, подняв руку, подает знак. Музыканты незамедлительно перестают играть, а шум толпы стихает.

Благословенная тишина.

– Добро пожаловать на наш праздничный бал! – заявляет Мидас пленительным тоном. Его голос растягивается, просачивается в мое сознание, а мысли продолжают течь. Собираются воедино. Одуванчики, сорная трава, бумага и сталактиты…

Держась затененного уголка, я вожу взглядом по толпе, чувствуя, как сжимается что-то внутри, пока я ищу ответы, ищу что-то, ищу кого-то…

– Процветание Шестого королевства укрепило позиции Пятого, и я считаю своим долгом проследить за тем, чтобы северные королевства Ореи были сильными и едиными, – рокочет, отдается эхом и вращается зычный голос Мидаса. Он смиренно прикладывает руку к груди. – И все же я потерпел неудачу. Приехав в Пятое королевство в надежде укрепить его позиции, узнал, что в мое отсутствие Шестое королевство пострадало от действий холодной царицы. И хотя мятеж – это ужасное, трагическое событие, все же есть в нем и благо.

Я поднимаю взгляд к окнам, к увядающему свету.

В спине покалывает.

– Мятеж привел к переменам, – продолжает Мидас. – Я услышал зов народа. Их труды должны быть вознаграждены монархами, и я согласен. – Он дает гостям обдумать его слова, надменно и гордо вздернув подбородок. – Недавняя кончина царицы Малины доказывает, что я, как правитель, должен делать больше. Что народ заслуживает настоящей правительницы, избранной ими. Что королевства могут быть сильнее в своем единстве.

По толпе разносится шепот.

Шепот слышен и в моей голове.

А потом мрачный тихий голос.

Помни.

Мидас уверенно кладет ладони на перила.

– Одна такая избранная королева есть, – говорит он, водя взглядом по сотням гостей. – На самом деле она присутствует на балу.

Он возводит рукой к противоположному концу залы, и все поворачиваются, увидев, как с трона встает королева Кайла и, согнув ладонь, гордо машет гостям. Она выглядит потрясающе в платье темно-синего цвета, на голове переливается золотая корона, вплетенная в пряди ее черных волос. Я щурюсь, переводя взгляд со знакомой короны на меховую шаль на ее плечах, на ожерелье из ракушек на шее. Оба предметы позолочены.

Это те предметы, которые Мидас прикладывал к моей руке.

– Я рад сообщить, что мы с королевой Кайлой из Третьего королевства решили вступить в брак!

Я хмурюсь. Мидас снова женится, но… я знала. Я знала, и меня это не волновало, потому что… потому что…

Толпа охает и хлопает, и звук шуршит в голове, словно я бегу по сухим листьям, и каждый мой шаг – еще один свист воздуха, еще один шорох и хруст под босыми ногами.

Под босыми ногами, которые несут меня к Слейду.

Сердце замирает, когда мой взгляд замирает на его темной фигуре, стоящей посреди пестрой бальной залы. Он похож на черный как смоль зрачок в центре разноцветной радужки. Слейд не видит меня, но я вижу его, и этого хватает.

Хватает.

Покачивающаяся плывущая лодка моего разума резко останавливается, внезапно притянутая к земле якорем. Я сильнее стискиваю семена одуванчика. Сорная трава перестает кружиться. Порванные кусочки бумаги встают на место. Последняя капля оседает на кончике сталактита.

В груди поднимается пернатая голова, гневный зверь моргает, открывая глаза. И вот теперь она поворачивается, расплавляет крылья, показывая мне хвост, усеянный перьями, которые струятся вниз, как золотые ленты.

Ленты.

Дыхание перехватывает. Спина болит.

Я завожу дрожащие руки назад и провожу пальцами по спине. По ноющей пустой спине.

Помни.

Я помню.

Воспоминания обрушиваются на меня. Это дождевой поток, который заливает мой разум и ревет в ушах. Или, быть может, это гнев, который только что пробудился и, щелкнув клювом с острыми клыками, стряхнул действие дурмана.

Голос Мидаса становится громче, состязаясь с шумом у меня в голове, а толпа глотает его заявление, как овцы, поедающие зерно прямо из его рук. Они не видят, что он не пастух. Не видят зубов хищника.

– Моя сила будет процветать не только в Шестоми и Пятом королевствах, но и в Третьем. Союз с Пятым королевством и помолвка с королевой Кайлой даст нам возможность заботиться о наших людях, а я, как Золотой царь, приведу Орею к Золотому веку!

Раздаются громкие аплодисменты, и Мидас опускает руку, незаметно подав мне знак пальцем. Его сигнал, после которого я должна довершить его напыщенную золотую речь красивой демонстрацией.

Раздаются аплодисменты, и Мидас опускает руку, незаметно указывая пальцем. Его сигнал. Тот, который я должен продемонстрировать, чтобы идеально закончить его милую маленькую золотую речь.

Но я не двигаюсь.

Спустя мгновение он переводит взгляд на меня.

– Золоти перила, – приказывает он, еле шевеля губами, но я все равно просто стою.

Может, это мое фейское наследие помогло выжечь действие росы, а может, что-то другое, но я все равно прорываюсь через оставшийся туман, громко дыша.

На долю секунды лицо Мидаса становится мрачным, а потом он снова смотрит на собравшихся внизу гостей. Что-то говорит,