Одна среди туманов - Карен Уайт

Мне самой было только шесть, когда Бутси вернулась ко мне. Теплыми летними вечерами она часто водила меня на курган – смотреть на звезды и слушать голоса деревьев. Это были особенные вечера, которые я никогда не забуду. Бутси рассказывала мне об одиноких ду́хах – неупокоенных душах людей, которые до конца времен заключены в стволах старых кипарисов и которым остается только ждать ветра, чтобы пропеть печальную песнь своим навсегда утраченным любимым.

Вивьен наш поход показался волшебным, а я – волшебницей, которая способна заставить деревья петь. Она еще мала, но уже умеет замечать красоту буквально во всем, и эта черта ее характера мне тоже очень нравится. А еще – и это гораздо важнее – она видит в людях добро. Думаю, в школе она будет пользоваться успехом, и не только благодаря своему уму или красоте, но еще и потому, что она будет искренне любить тех, кто ее окружает, а люди обычно чувствуют такие вещи очень хорошо.

Уже сейчас Вивьен очень заботливая и внимательная. Чтобы убедиться в этом, достаточно лишь увидеть, как она глядит на Бутси, когда та работает в саду, как она старается, чтобы каждое растеньице было здоровым и крепким – и это несмотря на то, как часто она повторяет, что не хочет ковыряться в земле, потому что боится: земля привяжет ее к себе и не отпустит. Ласкова, заботлива и внимательна Вивьен и с людьми. Порой даже кажется: она с легкостью угадывает, что они думают и чувствуют, и поступает именно так, как им может больше всего понравиться. Надеюсь, ей никогда не встретится плохой человек, который попытается воспользоваться этой чертой характера Вив, потому что тогда она может измениться, и измениться к худшему.

На холме мы сидели допоздна, искали в небе знакомые созвездия и слушали доносящиеся с болот голоса деревьев. Я не особенно верю в Бога, но в тот вечер я молилась Ему, молилась от всего сердца, чтобы Вивьен навсегда запомнила этот вечер и эти звезды и чтобы каждый раз, когда моя дочь слышала песню кипарисов, она вспоминала, что я очень ее люблю и что выразить свою любовь я могу, только попрощавшись.

Аделаида Уокер Боден-Ричмонд. Индиэн Маунд, Миссисипи. Декабрь, 1926

Дожди, которые начались еще в мае, продолжались до осени почти без перерывов, так что сбор хлопка превратился в кошмар. Впрочем, собирать-то было особенно нечего. В этом году отменили даже Праздник урожая – якобы из-за погоды, но на самом деле потому, что окрестным фермерам было не до веселья.

Несмотря на непрекращающуюся воркотню дяди Джо и настойчивые требования Уилли вкладывать деньги во что-то стоящее, а не «в эту глупую землю, которая все равно не дает никакого дохода», мы с Джоном чувствовали себя совершенно счастливыми и едва замечали витавшее в воздухе напряжение. Двадцать шестого сентября я благополучно разрешилась здоровенькой девочкой. Мы нарекли ее Элизабет – Элизабет Уокер-Ричмонд. Почти сразу нам стало ясно, что это величественное и громоздкое имя не особенно подходит крошечному живому комочку, поэтому довольно скоро я начала сокращать Элизабет до Бетси, но тетя Луиза сказала, что так звали огромную свиноматку, которую когда-то держали ее родители, и что ей кажется неправильным называть ребенка свиным именем. Впрочем, она тут же обмолвилась, что ее младшая сестра не могла произнести «Бетси» и звала свинью «Бутси»… Это имя мне неожиданно понравилось, а главное – оно чем-то очень шло нашей веселой крошке. Так Элизабет превратилась в Бутси, и это всех устроило.

При рождении Бутси весила шесть фунтов и восемь унций и отличалась жизнерадостным нравом и отменным здоровьем. У нее были такие же рыжие волосы, такие же зеленые глаза и такая же светлая кожа, как у меня, и я знала, что ей – так же, как мне и как тете Луизе, – придется всю жизнь сражаться с веснушками, которые будут выскакивать у нее на носу уже через пять минут пребывания на солнце. Вес Бутси набирала хорошо и уже через три месяца могла похвастаться такими румяными, круглыми щечками, что Матильда сказала – она, как белка, хранит там запас орехов на зиму.

Кстати, Матильда теперь переселилась к нам. Миссис Хитмен была по-настоящему скандализована, когда узнала, что у меня нет няни, которая помогала бы мне ухаживать за ребенком. В тот же день она прислала к нам Матильду, сказав, что уступает ее мне на год, а если понадобится, то и больше, чему я была очень рада, хотя дядя Джо и ворчал, дескать, не нужна нам хитменовская благотворительность.

Поначалу мне, правда, казалось, что я способна справиться с ребенком и без посторонней помощи, однако после того, как я почти полгода провела в постели, я очень ослабела и с трудом держалась на ногах, не говоря уже о том, чтобы таскать на руках ребенка. В общем, я была рада, что у меня появилась помощница и что это именно Матильда. В моей памяти осталась тихая, стеснительная чернокожая девчушка, которая пряталась по углам хитменовского особняка и открывала рот только в случае крайней необходимости. Лишь много позднее я поняла: тот, кто молчит, много видит.

Конечно, миссис Хитмен и Сара надарили нам несколько ящиков детской одежды – крошечных чепчиков и розовых платьиц, отделанных кружевами и украшенных бантиками, так что моя Бутси одевалась лучше всех младенцев в Дельте и окрестностях. А еще миссис Хитмен подарила мне новый электрический пылесос, сказав, что в детской следует поддерживать идеальную чистоту и порядок: должно быть, она видела, как тетя Луиза выбивает на улице ковер из детской, и пришла в ужас. Пылесос оказался весьма удобной штукой – правда, он очень шумит, поэтому пользуется им одна Матильда. Тетя Луиза его терпеть не может (и подозреваю – совсем не потому, что он шумит), зато Бутси он ужасно нравится. Каждый раз, когда Матильда пылесосит ковер под ее колыбелькой, она засыпает, поэтому иногда мы даже используем пылесос в корыстных целях – вместо колыбельной, когда требуется поскорее усыпить нашу кроху.

Сама Матильда спит на раскладушке, которую мы поставили в детской, чтобы ночью она сразу услышала, когда Бутси заплачет. Обычно ей удается убаюкать мою девочку, и лишь в крайних случаях она будит меня. Матильда – заботливая и внимательная няня, это признают даже дядя Джо и тетя Луиза, и только Уилли так и не смирился с тем, что она живет с нами под одной крышей. Он несколько раз давал понять, что чернокожая служанка должна пользоваться только задней дверью и выходить из комнаты каждый раз, когда он входит, если только она не подает на стол. Я знаю, что когда-то такие правила для черных слуг-рабов действительно существовали, но теперь их почти никто не соблюдает – даже Хитмены, так что претензии Уилли кажутся мне смешными.

С Сарой Бет я в последнее время почти не виделась. Я не знаю, как у нее дела, – знаю только, что ее помолвки с моим кузеном ждать, скорее всего, бессмысленно. Уилли, похоже, тоже отчаялся, поскольку он теперь почти постоянно пьян, а его комната и даже примыкающий к ней участок коридора насквозь пропахли дымом костра и перегаром.

Примерно за неделю до Рождества погода ненадолго улучшилась, выглянуло солнце и даже воздух немного прогрелся, так что мы с Бутси смогли выйти из дома, не опасаясь подхватить инфлюэнцу. В один из дней дядя Джо отвез нас в город на своем грузовичке, предварительно погрузив в кузов детскую коляску. Высадив нас на центральной улице, он пообещал, что заедет за нами часа через два. Поначалу этот срок показался мне до обидного небольшим (все-таки я слишком долго сидела дома и успела заскучать), но потом я сообразила, что на большее мне просто не хватит сил. Впрочем, никаких особых планов я не строила, мне просто хотелось немного прогуляться по солнышку и дойти до мастерской Джона, чтобы устроить ему сюрприз.