Бен-Гур - Льюис Уоллес

Радость, которую она испытала, встретив у порога дома Бен-Гура, не поддается описанию. Она не могла ничего сообщить ему о своей госпоже или о Тирце – она ничего не знала. Он предложил ей перебраться куда-нибудь, где ей не будет так одиноко; но она отказалась. В свою очередь, она предложила ему снова занять его прежнюю комнату, которую она хранила такой, какой он оставил ее; но страх перед тем, что его обнаружат, удержал Бен-Гура от такого решения. Они договорились, что Бен-Гур будет навещать ее как можно чаще. Появляясь ночью, он ночью же будет и уходить. Амра была вынуждена удовлетвориться этим и целиком предалась заботам, как порадовать своего любимца. Вспомнив, что из ее блюд он любил больше всего, она следующим вечером выбралась наружу и отправилась на рынок у Рыбных ворот. Переходя от лавки к лавке и выискивая лучший мед, она получила случай услышать краем уха рассказ одного из покупателей.

О чем – наш читатель может догадаться, если узнает, что рассказчик был один из тех, кто освещал факелами путь коменданта Антониевой башни, когда он спустился в камеру VI и обнаружил там мать и дочь Гур. Он подробно описал все происшедшее, не забыв упомянуть имена заключенных и краткую историю вдовы, поведанную ею о себе.

Мы можем представить себе, какие чувства испытала преданная Амра, услышав этот рассказ. Она сделала покупки и вернулась домой как во сне. Какую радость она припасет для своего мальчика! Она нашла его мать и сестру!

Но, опустив корзину на пол своей комнаты, она задумалась. Известие о том, что мать и сестра больны проказой, может убить его. Он способен отправиться в город проклятых на склонах холма Совета Нечестивых – и переходить от одной пораженной проказой землянки к другой, без устали расспрашивая о своих родных. Не дай бог, если зараза коснется его и их судьба станет его судьбой! Амра в отчаянии заломила руки. Как ей лучше поступить?

Как и на многих, в таком состоянии на нее снизошло вдохновение, если не мудрость; и ей было дано прийти к единственно возможному решению.

Она знала, что прокаженные выбираются по утрам из своих мрачных землянок и глинобитных укрытий на холме и спускаются к источнику Энрогель, чтобы запастись водой на целый день. Принеся к источнику свои кувшины, они ставят их на землю и ждут, стоя в отдалении, пока они не будут наполнены. К этому источнику должны были прийти и ее госпожа вместе с Тирцей.

Поэтому Амра решила не передавать Бен-Гуру услышанный на рынке рассказ, но самой отправиться к источнику и подождать там. Голод и жажда должны согнать несчастных вниз. Она верила, что сможет узнать их; если же нет, то, возможно, они смогут узнать ее.

Тем временем ее навестил Бен-Гур, и они многое рассказали друг другу. Завтра в Иерусалим прибывал Маллух; с его помощью можно было начинать поиски. Бен-Гур горел нетерпением приступить к ним. Чтобы скоротать время, он хотел посетить святые места в окрестностях. Тайна, скрываемая преданной служанкой, висела на ней тяжким грузом, но она пересилила себя.

Когда Бен-Гур ушел, Амра занялась приготовлениями пищи. Ближе к утру, когда на предрассветном небе стали гаснуть звезды, она уложила в корзину еду, выбрала кувшин побольше, выбралась из дворца и отправилась к источнику Энрогель, выйдя из города через Рыбные ворота, которые открывались в городской стене первыми.

Вскоре после восхода солнца, когда у источника уже вовсю кипела работа и носильщик воды едва успевал поворачиваться, обслуживая многочисленных клиентов, спешащих вернуться домой до той минуты, когда утренняя прохлада сменится дневным жаром, обитатели холма тоже начали выбираться из дверей своих убогих жилищ и спускаться вниз за дневным рационом воды.

Со своего места у источника Амра следила взглядом за группами несчастных, словно призраки скользивших по склону. Она почти не двигалась. Не однажды ей казалось, что узнала тех, кого ждала. Она не сомневалась, что они обитают где-то на холме; знала и то, что они должны спуститься вниз и подойти к источнику; когда все здоровые наберут воду, наступит очередь больных.

Почти у подножия склона находился склеп, который уже не единожды привлекал внимание Амры своим широким входом. Рядом с этим входом был привален к склону большой обтесанный камень. Ближе к полудню лучи высоко поднявшегося солнца должны были залить внутренность склепа жаром, поэтому там вряд ли могло обитать что-либо живое, кроме разве что одичавших собак, забегавших отдохнуть туда, к подножию Геенны, после своих трудов на городских свалках. Однако именно оттуда, к величайшему удивлению терпеливой египтянки, появились две женские фигуры, одна из которых то ли поддерживала, то ли вела другую. У обеих развевались по воздуху длинные белые космы волос; обе выглядели старухами; они осматривались по сторонам, словно все здесь было им в новинку. Смотрящей на них египтянке показалось, что их пугает окружающая толпа несчастных, частью которой они сами являются. Какая-то подспудная догадка заставила сердце ее забиться чаще и во все глаза смотреть только на них.

Две женщины какое-то время постояли у приваленного к склону камня, затем, очень медленно и явно испытывая боль от передвижения, двинулись вперед, к источнику. Сердитые голоса потребовали остановиться; они, однако, продолжали свое движение. Носильщик воды подобрал с земли несколько голышей и приготовился отогнать их камнями. Собравшиеся у источника люди стали проклинать несчастных. Со склона холма послышались крики: «Нечисты, нечисты!»

«Воистину, – подумала Амра, глядя на две ковыляющие женские фигурки, – они еще не знают, как должны вести себя прокаженные».

Она поднялась с камня, на котором сидела, и двинулась навстречу бредущим фигурам, не забыв прихватить кувшин и корзину. Тревога у источника тут же сошла на нет.

– Что за дура, – сказала со смехом одна из женщин у водоема, – что за дура отдает хорошую еду этим живым трупам!

– И только подумать, в какую даль она пришла, – подхватила другая. – Я бы дожидалась их у городских ворот.

Но Амра продолжала свой путь. Если бы ей было дано ошибиться! Сердце старой преданной служанки подступало к горлу. Но чем дальше она шла, тем все больше преисполнялась сомнений и смущения. За четыре или пять ярдов от того места, где они остановились, поджидая ее, остановилась и Амра.

Неужели это ее хозяйка, которую она так любила! чьи руки она так часто благодарно целовала! чей величавый образ хозяйки дома она так преданно лелеяла в своей памяти! И неужели это ее Тирца, выросшая на ее руках! чьи детские болячки она пестовала, с которой играла в ее детские игры! та самая веселая, нежная, всегда что-то напевающая Тирца, звонкий колокольчик целого дома, грядущее утешение в ее старости! Ее хозяйка, ее любимая Тирца – неужели это они? Открывшееся женщине зрелище повергло ее душу в уныние.

– Это же две старухи, – сказала она себе. – Я никогда их не видела. Вернусь обратно.

И она начала было поворачиваться к ним спиной.

– Амра, – произнесла одна из прокаженных.

Египтянка, едва не уронив кувшин и дрожа всем телом, всмотрелась в них.