Воины Карфагена. Первая полная энциклопедия Пунических войн - Евгений Родионов

Для обеспечения собственного передвижения консул выслал гонцов по маршруту, которым собирался следовать: в Ларинскую область, в земли марруцинов, френтанов, претутиев – с приказанием жителям вынести на дорогу съестные припасы, приготовить лошадей и повозки, чтобы можно было подвезти тех, кто отстанет на марше. Из всей своей армии Нерон отобрал самых лучших – всего шесть тысяч пехоты и тысячу всадников (по Фронтину – десять тысяч). Командовать оставшимися должен был Квинт Катий. Объявив, что целью похода станет захват города в Лукании, Нерон ночью вывел свои войска из лагеря и большими переходами пошел в Пицен, где располагались армии консула Марка Ливия и претора Луция Порция Лицина, действовавших в тех местах раньше (Ливий, XXVII, 43, 10–12; 46, 5–6; Фронтин, 1, 1, 9).

Истинную цель своего похода консул раскрыл воинам, только когда достаточно удалился от расположения Ганнибаловой армии. Правда, сохранить предприятие в абсолютной тайне было невозможно, так как во всех городах и селениях, где должны были проходить войска Нерона, жители были заранее предупреждены, и таким образом о маршруте римлян знали десятки тысяч людей. Легионерам приходилось идти буквально сквозь толпы мужчин и женщин, сбежавшихся с окрестных полей, благословлявших их на бой и предлагавших взять все, что может понадобиться. Многие хотели присоединиться к армии, и консул брал тех, кто подходил для военной службы, так что солдат у него прибавилось. К счастью для римской армии, среди всех этих людей не оказалось сочувствовавших карфагенянам, по крайней мере, ни Ганнибалу, ни Гасдрубалу о марше Клавдия Нерона ничего известно не было.

Дойдя до Сены Галльской, где располагались армии Марка Ливия, и остановившись в ближайших горах, Нерон через гонцов связался со своим коллегой, чтобы обсудить план действий. Было решено сохранять скрытность и разместить людей Нерона в лагере Ливия, каждого воина у равного ему по званию, так чтобы общее число палаток осталось прежним. Операция была проведена ночью, и хотя войска Гасдрубала стояли всего в пятистах шагах от позиций Марка Ливия, для римлян все прошло успешно (Ливий, XXVII, 45; 46, 1–5).

На следующий день римские военачальники держали военный совет. Большинство присутствовавших было за то, чтобы дать отдохнуть солдатам, проделавшим долгий марш, и готовиться к сражению не раньше, чем через несколько дней. Нерон был против. Он не только убеждал, но просил и умолял действовать немедленно, пока пунийские полководцы еще не знают, что консульские армии объединились под Сеной Галльской. Если дать бой сразу, можно не только разгромить Гасдрубала, но и успеть вернуться на юг, в Апулию, где пока еще находился Ганнибал. Промедление, наоборот, даст возможность Ганнибалу разгромить опустевший лагерь Нерона и соединиться с армией брата в любом месте, где ему покажется удобным. Все эти доводы в конце концов подействовали, и в тот же день римская армия вышла в поле, предлагая карфагенянам сражение (Ливий, XXVII, 46, 5–12).

Карфагеняне тоже построились в боевой порядок, но Гасдрубал не торопился давать сигнал к атаке. Причина была в том, что при осмотре вражеского войска пунийский полководец обратил внимание на некоторые детали, весьма его насторожившие. Так, он заметил, что многие легионеры вооружены старыми щитами, которых раньше видно не было, лошади некоторых всадников истощены, как после долгого марша, хотя армия Марка Ливия последнее время стояла на месте, и, наконец, общая численность римлян как будто увеличилась. Подозревая, что противостоящий ему консул получил подкрепления, он отдал сигнал по армии вернуться в лагерь, а для проверки своей догадки выслал разведчиков. Принесенные ими сведения в целом подтверждали опасения Гасдрубала. Римских лагерей было по-прежнему два – Марка Ливия и Порция Лицина, в размерах они не изменились, количество палаток тоже. Зато в преторском лагере сигнал звучал один раз, а в консульском – дважды, а это значило, что и армий в том лагере было две. По-видимому, пунийским разведчикам не удалось захватить в плен ни одного из римлян, и Гасдрубал не знал, каким образом перед ним оказались сразу два консула. Пытаясь анализировать ситуацию, он предполагал, что его письмо было перехвачено, что его брат разгромлен (иначе он, конечно, пришел бы на соединение с ним) и теперь продолжать войну в Италии безнадежно (Ливий, XXVII, 47, 1–8).

Выход был только один: отступать, не принимая сражения, по крайней мере до тех пор, пока не станет ясно истинное положение дел. Но Гасдрубалу не повезло. Когда следующей же ночью его армия снималась с лагеря, воспользовавшись общей суматохой и невнимательностью охраны, бежали все местные проводники. Куда теперь надо было идти, никто не знал. Первое время пунийская армия блуждала по полям, когда же воины совсем измотались, Гасдрубал решил подождать до рассвета, а затем идти вдоль берега реки Метавр. Выбор пути оказался не очень удачным, так как русло реки было извилистым, брода не было, и карфагеняне только понапрасну потеряли время, что очень скоро позволило римлянам их догнать (Ливий, XXVII, 47, 8–11).

После того как начались нападения конницы Клавдия Нерона и велитов Порция Лицина, Гасдрубал остановил движение и приказал ставить лагерь на одном из ближайших холмов. В это время подошли основные силы Марка Ливия, и стало ясно, что сражение неизбежно. Прервав обустройство лагеря, Гасдрубал начал строить свои войска в боевой порядок. То же самое делали и римляне.

В первой линии пунийской армии были поставлены десять слонов, за ними лигуры, левый фланг занимали кельты, на правом были иберы, а сам Гасдрубал находился в центре построения. Пунийский полководец сузил фронт своей армии, за счет чего была увеличена глубина строя (Полибий, XI, 1, 2–3; Ливий, XXVII, 48, 5–7).

У римлян центром командовал претор Луций Порций Лицин, правым флангом – Гай Клавдий Нерон, а левым – Марк Ливий Салинатор, который, в соответствии с очередностью, считался в тот день главнокомандующим (Полибий, XI, 1, 4–5; Ливий, XXVII, 48, 4).

Битва началась, и Гасдрубал бросил все силы центра и правого фланга своей армии на левый фланг римлян, решив погибнуть или победить. Ни тем ни другим не удавалось сломить врага, обе стороны сражались с равным упорством, а слоны, вначале потеснившие римлян, вскоре, будучи закиданными дротиками и стрелами, вышли из повиновения и в равной степени мешали как чужим, так и своим (Полибий, XI, 1, 4–6; Ливий, XXVII, 48, 8–11).

Между тем пребывавший на правом фланге консул Клавдий Нерон оказался не у дел: позиции противостоявших ему кельтов прикрывал высокий холм, исключавший всякую возможность для атаки. Обойти левый фланг пунийской армии тоже было невозможно. Наконец, Клавдий Нерон не выдержал и, взяв с собой несколько когорт, от которых на правом фланге все равно не было никакой пользы, прошел по тылам римского строя, обогнул левый фланг и ударил во фланг и тыл иберам Гасдрубала. Этот маневр определил исход битвы. Зажатые спереди и сзади, иберы были почти поголовно перебиты, после чего настал черед лигуров, а затем и кельтов. Из десяти слонов погибли шестеро, причем, по словам Ливия, большинство из них было убито не римлянами, а собственными погонщиками, которые вбивали животным в основание черепа специальное долото, если те выходили из повиновения. Остальные четверо прорвались сквозь ряды сражавшихся, лишились погонщиков и были пойманы после битвы. Гасдрубал находился в рядах своих воинов, но до последнего момента вел себя осмотрительно и делал все, что могло бы исправить положение. Когда же ситуация стала окончательно безнадежной, он ринулся на коне во вражеский строй, где и погиб (Полибий, XI, 1, 4–12; 2, 1; Ливий, XXVII, 48, 7–17; 49, 1–4; Аппиан, Ганнибал, 52).