Достаточно времени для любви, или Жизнь Лазаруса Лонга - Роберт Хайнлайн

– Заткнись, дорогая, у тебя в контурах все перепутано. Джастин, Минерва, бесспорно, единственная девушка на этой планете, которую могут смутить медвежьи услуги Тины. К тому же она здесь, вероятно, единственная, кого привлекает только один мужчина.

Компьютер хихикнул.

– Я же велел тебе помалкивать! – прикрикнул Лазарус.

– Минерва вольна поступать, как ей вздумается, Лазарус, – невозмутимо сказал Айра.

– А кто сказал, что нет? И ты тоже помалкивай, пока Старейший – а это я, сынок, – разговаривает. Джастин, Минерва будет обедать с тобой. Я думаю, она согласна. А потом вы можете делать все что угодно, и, если вы не надоедите друг другу за обедом, можете придумать себе любое развлечение. Тина, я намереваюсь отключить тебя сегодня от дома и не собираюсь приглашать тебя на обед. Ты еще не научилась вести себя в обществе.

– Ах, Лазарус, я и не намеревалась напрашиваться.

– Ну что ж… – Лазарус огляделся.

Лицо Айры было невозмутимым. Минерва казалась несчастной. Молчание нарушил Джастин Фут:

– Старейший, я уверен, что Афина не хотела сделать ничего плохого. Мне приятно, что она назвала меня своим «поцелуйным кузеном», – это жест дружбы. Надеюсь, что вы пересмотрите свое решение и позволите ей присутствовать за обедом.

– Ну хорошо, Тина. Раз уж Джастин просит за тебя… Чтобы справляться с тобой, Дорой и близнецами, временами нужен хороший кнут. Джастин, Минерва – пойдемте. Айра, Тина – до встречи за обедом. И не трать свое время на этот конвертер, Айра: Тина отлично справилась.

Возле штаб-квартиры колонии Джастин Фут обнаружил гравистат, но не тот, что доставил его с космодрома. В нем сидели двое рыжеволосых близнецов. Это были девчонки, и выглядели они так, словно недавно приняли решение сделаться ими. Им было лет по двенадцать, от силы тринадцать. На тощих бедрах у обеих висели пояса с пистолетами – оставалось надеяться, что игрушечными. У одной на голом плече были начерчены капитанские знаки различия. У каждой на лице было не менее одиннадцати тысяч трехсот двадцати двух веснушек – ежели считать точно.

Они выпрыгнули из гравистата и дождались, когда он подойдет. Один комплект веснушек проговорил:

– Пора.

Другой добавил:

– Дискриминация.

– Замолчите и ведите себя вежливо, – велел Лазарус. – Джастин, это мои дочери-близнецы. Вот Ляпис Лазулия, а та – Лорелея Ли. А это мистер Джастин Фут, мои дорогие, главный архивариус при попечителях.

Девочки переглянулись и одновременно сделали реверанс.

– Приветствуем вас на Терциусе, главный архивариус Фут! – хором произнесли они.

– Очаровательно.

– Да, девочки, вы великолепны. Кто вас выучил этому?

– Мама Гамадриада.

– А мама Иштар сказала, когда надо сделать реверанс.

– Но это я Лори, а она – Лази.

– Обе вы лентяйки, – заметил Лазарус.

– Я капитан звездолета «Дора» Ляпис Лазулия Лонг, а она – мой экипаж. По четным дням.

– Завтра моя очередь.

– Сам Лазарус не может нас различить…

– …и он вовсе не наш отец; у нас нет отца.

– Он наш брат, и он для нас не авторитет…

– …он просто доминирует над нами за счет грубой силы.

– …но так будет не всегда.

– Живо в лодку, невоспитанные сорванцы, – весело сказал Лазарус, – а то разжалую обеих в ученики космонавтов.

Девчонки залезли в лодку и сели впереди, к корме лицом.

– Угрозы…

– …и всевозможные оскорбления…

– …без должного основания.

Лазарус сделал вид, что не слышал. Он помог Минерве забраться в лодку, усадил ее на корме лицом вперед и сел рядом. Джастин уселся по другую сторону от Минервы.

– Капитан Лазулия!

– Да, сэр?

– Не окажете ли вы нам честь, приказав лодке доставить нас домой?

– Ага-ага, сэр. Шалтай-Болтай – домой![66]

Маленькое суденышко приподнялось и, набрав десять узлов, плавно двинулось вперед, слегка покачиваясь над неровностями рельефа.

– Теперь, капитан, – сказал Лазарус, – раз уж вы озадачили нашего гостя, пожалуйста, просветите его.

– Да, сэр. Мы не близнецы, мы даже не дочери одной матери…

– …а этот старичок вовсе не наш отец; он наш брат.

– По четным дням!

– Тогда ты и веди.

– Вношу поправку, – вмешался Лазарус. – Я являюсь вашим отцом, поскольку я удочерил вас обеих с письменного согласия матерей.

– Это не важно…

– …потому что мы не давали своего согласия…

– В любом случае это не важно, поскольку мы – Лазарус, Лорелея и я – составляем идентичный триплет, а поэтому обладаем одинаковыми правами в рамках любой рациональной юридической системы, а предшествующее утверждение к таковым не относится. Но он бьет нас, попирая закон грубой силой.

– Капитан, напомните-ка мне, чтобы я отыскал палку подлиннее.

– Так точно, сэр. Но мы любим нашего старичка, невзирая на его садомазохистские наклонности. Потому что он – это мы. Вы понимаете?

– Мисс… капитан… я не уверен. Кажется, на пути сюда я провалился в дефект пространства-времени, из которого так и не выбрался.

Капитан по четным дням покачала головой.

– Извините, сэр, но это невозможно. Поверьте мне на слово – если только вы не владеете империальным исчислением и физикой полей Либби…

– Я – нет, а вы?

– Да, конечно…

– …мы же гении.

– Перестаньте морочить ему голову, девчонки. Я все объясню сам.

– Да-да, мне хотелось бы услышать кое-какие объяснения, Лазарус. Я не знал, что у вас есть несовершеннолетние дети, а тем более сестры, что делает ситуацию еще более запутанной. Они зарегистрированы? Я просматриваю не все материалы, поступающие в архив, но все, что касается Старейшего, обязательно попадает ко мне на стол.

– Я знал об этом и потому принял свои меры. Они зарегистрированы под фамилиями матерей… приемных, если соблюдать точность, но в документах об этом не упомянуто. Но я оставил запечатанный конверт, в котором находятся данные об их фактическом происхождении. После моей смерти или в две тысячи семидесятом году от начала Расселения ты или твой преемник сможете вскрыть конверт, что следует сделать вне зависимости от того, какое событие произойдет первым, и обеспечить, чтобы они получили определенные безделушки, такие, как моя вторая лучшая кровать…[67]