Сибирская кровь - Андрей Черепанов

В 1693 году там же были казаками Петр Никифорович и Константин Петрович Хабардины – наверняка сын и внук Никифора Кузьмича470.

Деревня, расположенная на реке Куленге в десятке километров от Верхоленска и носящая сегодня имя Хабардина, была основана не позднее 1684 года, ведь уже тогда в «Книге окладной денежному, хлебному и соляному жалованию» говорилось, что за хлебное жалование казак «Петрушка Никифоров сын Хабардин пашню пашет»471.

Челпановы

Моя шестижды прабабушка Маремьяна, родившаяся в 1744 году и умершая в 1789 году, была дочерью верхоленского разночинца Никифора Челпанова, почему-то названного в сказках второй ревизии Федотом. А на самом деле с таким именем был ее муж – мещанин Федот Лукьянович Савинов.

Из ревизских сказок напрашивается не однозначный, но наиболее вероятный вывод, что главы всех семейств Челпановых из Верхоленского острога 1763 года – и казаков, и разночинцев – были потомками Якова Челпанова, рожденного не позднее самого начала 1680-х годов. А уж происхождение этого моего, при верности такой версии, восьмижды прадеда и регион, откуда он пришел в Верхоленск, – пока не установлены.

Надо отметить, что, согласно исповедной росписи 1843 года, находящаяся и поныне в четырех километрах от Верхоленска на левом берегу реки Куленги деревня Челпанова приютила и Челпановых, и Пермяковых, и Савиновых, и Шергиных, и крестьянствующие верхоленские семьи под другими фамилиями472.

Чемякины

Две мои семижды прабабушки были до своего венчания Чемякиными. Старшая – Параскева (Прасковья) Ефремовна – появилась на свет в 1700 году и вышла замуж за Никона Михайловича Черкашенина. Прожила она целых восемьдесят два года. Младшая ее на три года Агафия Ивановна стала женой Марка Андреевича Усова. Семьи их мужей, да и семьи самих Чемякиных – все были из бирюльских пашенных крестьян. И отцы моих прародительниц оказались друг другу самыми близкими родственниками: Ефрем – сыном Ивана, отчего младшая по возрасту Агафия приходилась старшей Параскеве тетей.

Согласно архивным документам по Бирюльской слободе 1699–1709 годов, Иван Миронович Чемякин был «поверстан в пашню вместо умершево пашенного крестьянина Ипатка Лаврентиева» и состоял он на ней вместе с сыном Ефремом473. А из ревизских сказок видно, что Иван Миронович умер еще до первой ревизии, его сын Ефрем – в период между 1722 и 1744 годами, в тот же период были отданы в рекруты Андрей и Антон Чемякины, а продолжили бирюльскую династию Чемякиных братья Павел и Гаврила, рожденные около 1691 и 1707 годов (наверняка они – сыновья Ивана Мироновича). Еще два Чемякина – Прокопий с племянником Михаилом – названы как определенные в 1724 году в посадские Верхоленского острога, но в его сказки третьей ревизии ни они, ни их сыновья не попали, и судьба этих потомков Ивана Мироновича Чемякина осталась неизвестной474. Понятно, что отец крестьянина Ивана Мироновича Чемякина по имени Мирон – по одной линии мой девятижды, по другой – десятижды прадед.

Черкашенины, они же – Черкашины. Однофамильная история

В семье Герасима Еремеевича Черкашенина в 1709 году родилась моя семижды прабабушка Дарья, вышедшая замуж за верхоленского разночинца Ивана Васильевича Главинского. Зная, что у Ивана Главинского была падчерица Ирина, это наверняка оказалось второе замужество Дарьи Герасимовны. Умерла она в 1783 году. А в 1826 году появилась на свет и в 1869 году его покинула моя трижды прабабушка Матрона. Она в 1844 году стала женой исетского крестьянина Федора Дмитриевича Скорнякова, а затем – матерью Софии, от которой рожден вне брака мой прадед Иван Иванович Скорняков. Отцом Матроны был исетский крестьянин Кондратий Ильич Черкашенин.

Несмотря на идентичность фамилий, Дарья и Матрона – не близкие родственницы и вообще, как и многие верхнеленские Черкашенины, не родственницы между собой непосредственно по линии Черкашениных. Эта фамилия – здесь единственная, носителями которой стали «скопом» главы семейств по признаку их национального происхождения. Прежде же большинство из них были запорожскими казаками и совершенно точно имели иные фамилии. В Сибири же появление тех казаков объясняется тем, что они в середине второй четверти XVII века спасались от притеснения Польши и перешли на службу Московскому царю, вскоре разочаровались и пытались уйти обратно, но были пойманы. Недолго послужив стрельцами в средневолжских городах, их сослали «за измену» через Москву и Енисейск в Сибирь на пашню[559]. И многих прозвали там, как было принято на Руси вплоть до конца XVIII века называть запорожских (малороссийских) казаков, черкашенинами, или черкасами. Потом это прозвище закрепилось в единую фамилию десятков ссыльных казаков.

Но, как мне удалось установить в ходе исследования, мои предки под фамилией Черкашенины ссыльными не были, а относились они к тем попавшим в Сибирь запорожцам, которые и без приговора к ссылке получили свою новую фамилию исключительно потому, что тоже родились малороссами. И, по совпадению, в обоих случаях самыми дальними из ставших известными мне предками Черкашениными стали Яковы.

Первый из них был «вычислен» по сохранившимся архивам Верхоленского острога: в «Книге окладной денежному, хлебному и соляному жалованию» за 7192 (1684) год среди илимских пеших казаков, служащих по Верхоленскому острогу, перечислен толмач «Еремка Яковлев сын Черкашенин», а в двух имянных книгах за 7201 (1693) год сказано о пешем казаке «Михайло Еремееве Черкашенине с двадцатидвухлетнем братом “Геранкой”»475. Конечно же, тот брат (он владел в 1709 году пашней в Бирюльской слободе476 и умер в период между первой и второй ревизиями) и стал отцом Дарьи, а оба главы семейств Черкашениных из Верхоленского острога 1763 года – его сыновья. В свою очередь, Яков, отец верхоленского толмача (переводчика) Еремея Яковлевича Черкашенина, – мой десятижды прадед.

Цепочка, ведущая от Матроны, оказалась несравненно длиннее. Сначала по метрическим книгам я «вышел» на ее деда – бирюльского крестьянина Давыда Никоновича, рожденного около 1737 года, а через ревизские сказки – на ее дважды прадеда Михаила Ивановича, около 1673 года рождения. И из тех сказок хорошо видно, что все бирюльские Черкашенины обязаны своим появлением на свет умершим в период между первой и второй ревизиями Ивану, Симону (Семену), Алексею и Лазарю, и именно в такой последовательности привязки к предкам приведены Черкашенины в ревизских сказках477.

А из переписных книг 1670-х годов следует, что в Бирюльку перебрался из Тутурской волости и поселился на пашне «Данилко Яковлев сын черкашенин з детьми с Ывашком с Мишкою с Офонкою с Лазарком». Он – в разделе «Новоприборные из вольных людей, построены в пашенные крестьяне в тягло, пахать великого государя по десятине ржи по полудесятине яри».