Любовь на все времена - Бертрис Смолл

— Она вышла замуж за собственного сына? Эйден была потрясена. Эстер Кира засмеялась.

— Господи, да нет же, дитя мое! Принцесса Теодора не была матерью султана Мюрада I. Он был уже почти взрослым, когда маленькую принцессу насильно отдали его отцу, человеку, по возрасту годящемуся ей в деды. В обмен на это отец принцессы получил военную помощь султана. Рассказывают, что султан Мюрад увидел ее в доме своего отца и влюбился. После смерти отца он женился на ней, и это их прапраправнук со временем завоевал Константинополь, который сейчас называется Стамбулом. После прихода турок ни мы, ни христиане преследованиям не подвергались. Обычно оттоманские мусульмане облагали нас налогом за нашу веру, не только требуя от нас денег, но забирая наших сыновей в янычары, а дочерей уводя в свои гаремы. Вот какую цену нам приходилось платить, но при оттоманских правителях мы разбогатели. Их правление разумное и справедливое, хотя я боюсь женщин, которые последнее время начинают управлять султаном. Но хватит мне болтать, дитя мое! Посмотри! Светает. Да благословен Господь! Нет художника, равного ему. Посмотри на небо! — Она показала пухлой, унизанной кольцами рукой на темные холмы Азии, уже хорошо видные в утреннем свете.

Как раз за этими холмами небо начало светлеть, и тонкая золотая ленточка быстро ширилась и наливалась светом, изгоняя скучную серость. За ней рассыпалась цветовая радуга, от которой захватывало дух. Подобно рулонам тончайшего китайского шелка, оранжево-алого, нежно-розового, светло-сиреневого в обрамлении пурпурного, и желтого, лучи катились по небу до тех пор, пока его не залил мерцающий и сверкающий неземной красотой цвет. Потом из-за зеленых холмов выкатился огненный алый шар, и день пришел. Легкий ветерок нежно шевельнул голубые воды Босфора, когда они поравнялись с островком, который, как считала Эйден, был на полпути к дому.

— Разве это не великолепно? — спросила Эстер Кира. — Вскоре я буду праздновать свой восемьдесят девятый день рождения, и сколько бы восходов и закатов я ни видела, каждый раз они были разными, каждый был свидетельством величия Божьего. Это заставляет меня чувствовать собственное ничтожество. — Она усмехнулась. — Мне кажется, что я люблю восходы и закаты, потому что они заставляют меня проявлять смирение и благоразумие. Я говорю об этом моему сыну Соломону и моим правнукам, но они, будучи существами высшего сорта, думают, что я просто глупая старуха.

— Я ни на минуту не поверю, что мужчины существа высшего сорта, Эстер Кира, что бы они сами ни думали на этот счет, — засмеялась Эйден.

— Мужчины! — Старуха улыбнулась. — Мужчины начинают жизнь беспомощными, орущими младенцами, которые появляются из женского тела. Их вскармливает грудь женщины, молоко женщины, но по какой-то причине в тот момент, когда они начинают ходить, в их головах появляется мысль о том, что по сравнению со своими матерями, сестрами и другими женщинами они существа высшего сорта. Я нахожу это необыкновенно забавным, а как думаешь ты, Марджалла?

— Конечно, так же, — сказала Эйден.

Эстер снова усмехнулась.

— Ты же умная женщина, — сказала она, а потом добавила:

— Нет, я не считаю, что мужчин нужно обязательно считать умнее женщин во всех случаях, но это, как ты хорошо понимаешь, очень необычная точка зрения. Умная женщина должна позволить мужчине иметь свои маленькие иллюзии, разве не так? Говорят, что принц Явид-хан очень сильно любит тебя, но я уверена, что ты его не любишь, но создаешь иллюзию любви, и он удовлетворен.

Эйден вспыхнула. — Я люблю господина Явида, — вздохнула она, — но вы правы, когда говорите, что я люблю его не так сильно, как любит он меня. Возможно, со временем я научусь любить его так же глубоко, потому что он хороший и добрый человек, и я не хочу лишать его того, что принадлежит ему по праву. И все же, Эстер Кира, я не могу забыть Конна, моего настоящего мужа. Молю Бога, чтобы со временем я полюбила Явид-хана.

— Нами снова правит дьявольский склад мужского ума, — сказала старая женщина. — Ты подарена принцу, и от тебя ждут, что ты изгонишь из своей слабой женской головы все мысли о прошлом. Благодаря своей жизненной стойкости, Марджалла, женщина выживает и справляется с трудностями. — Она протянула пухлую руку и потрепала Эйден по руке. — И все же ты счастлива, и я рада за тебя. Ну, а теперь расскажи мне о своем саде, потому что мы уже подъезжаем.

— Ваши луковицы великолепны, Эстер Кира. Султан и его свита были совершенно очарованы, и я обещала дать султану луковиц фиолетовых крокусов с оранжевыми серединками. Они понравились ему больше всего.

Эйден начала рассказывать своей спутнице, что она сделала, чтобы все луковицы расцвели в одно время, и Эстер Кира кивала, слушая.

— Ты умна, Марджалла, — сказала она. — Хотя любимыми занятиями султана являются часовое дело и рисование, он еще знает и садоводство. Он человек легковозбудимый и впечатлительный, и ему нравится уединение, которое дает ему сад. Работа среди деревьев и цветов очень успокаивает его.

— Я могу это понять, — ответила Эйден. — Растения требуют просто, чтобы их обрезали и поливали, и ничего больше. Они не дерзят и не спорят с тобой по пустякам.

Эстер Кира весело закудахтала, но ее смех внезапно замер, а темные глаза расширились от напряжения, когда она вгляделась в берег.

— Что это? — Эйден проследила за взглядом Эстер и похолодела.

— Останови лодку! — прокаркала старуха на удивление сильным голосом. — Не приближайтесь!

Рулевой сделал знак гребцам, и они подняли свои весла, с которых стекали капли воды. Все смотрели в сторону дворца, который только что стал виден. С берега слышались крики и шум. Потом внезапно из окон дворца один за другим стали вырываться языки пламени.

— О мой Бог! — прошептала Эйден. — Кошмар господина Явида повторяется снова. Быстро! К берегу! Мы должны помочь им!

— Нет! — Голос прозвучал резко, и все уставились на Эстер Кира. — Марджалла, прояви разум. Не позволяй, чтобы сейчас тобой руководило сердце. Кто-то напал на ваш дворец. Три молодые женщины, старуха и горстка рабов не могут помочь, что бы там ни происходило. У нас нет оружия. Если мы ступим на берег, нас всех убьют. Чего мы достигнем этим? — Она посмотрела на рулевого. — Поворачивай лодку и гребите как можно быстрее к Новому Дворцу.

Пока лодку разворачивали, она сказала Эйден:

— Мы едем к султану за помощью. Он пошлет туда своих солдат.

— Что с Явидом? — сказала Эйден. — На рассвете он собирался, как обычно, кататься верхом. В доме Марта.

Обычно спокойные, Ферн и Айрис заплакали, предчувствуя несчастье. Эйден обняла их обеими руками, пытаясь успокоить, но не говорила ничего, потому что не знала, что можно сказать.

Каик мчался по воде с такой скоростью, как будто у него были крылья, а не весла. Эйден и не представляла, что лодка может двигаться так быстро. Скоро показался город, и снова они пробирались между кораблями, заполнившими гавань, и по воде доносились до них шум и запахи города.