Особые отношения - Джоди Пиколт

Пастора Клайва еще нет. Сегодня как никогда мне так нужна его поддержка в зале суда, но место за моей спиной, которое он всегда занимал, подозрительно пустует.

Я представляю, что такие же чувства испытывает Зои. Потому что уже пять минут десятого, начался суд, а ее адвокат словно без вести пропала.

— Я уже здесь, здесь! — кричит Анжела Моретти, влетая в зал суда через двойные двери. Блуза ее не заправлена в юбку, а под костюм она вместо каблуков надела кроссовки. На щеке пятно — то ли варенье, то ли кровь.

— Сын кормил проигрыватель компакт-дисков в машине, — объясняет она. — Простите за опоздание.

— Стороны могут начинать! — командует судья О’Нил.

Анжела роется в портфеле. Достает раскраску с Губкой Бобом, журнал «Готовить легко» и книгу, потом ставит портфель на место.

— Ваша честь, в этой стране только один раз было принудительно применено право, оговоренное в договоре, похожем на тот, который подписали Бакстеры. В деле «Касс против Касс» обе стороны подписали договор, в котором говорилось, что в случае развода, если пара не придет к соглашению о судьбе эмбрионов, клиника эти эмбрионы уничтожит, и суд поддержал этот договор. Если бы тогда стороны пришли к соглашению, суд сделал бы выводы и вынес решение. Однако в остальных делах о дарении эмбрионов в нашей стране — а это крайне ограниченное число дел — решение в основном выносится в пользу стороны, которая хочет избежать воспроизведения рода. В случае «Дэвис против Дэвис» мать изначально хотела эмбрионы, но потом решила их подарить — и суд склонился в пользу отца, который не хотел быть родителем. Суд постановил: если был подписан договор, его следует исполнять — в противном случае на чаше весов оказываются права стороны, которая хочет быть родителем, и права стороны, которая им быть не желает. В деле «А. З. против Б. З.», штат Массачусетс, подписанный договор давал жене право в случае развода использовать эмбрионы. Тем не менее бывший муж попытался через суд наложить запрет на их использование. Суд постановил, что выбор человека после развода на продолжение рода важнее подписанного договора. Иными словами: невзирая на существование договора, обстоятельства с момента его подписания настолько радикально изменились, что выполнение условий договора незаконно. Суд добавил, что, согласно политике государства, нельзя принудительно выполнять договор, который заставляет одного из доноров стать родителем против его воли. — Анжела застегивает жакет. — В деле «Дж. Б. против М. Б.», штат Нью-Джерси, фигурировал договор, в котором значилось, что в случае развода эмбрионы должны быть уничтожены. Когда случился развод, бывшая жена хотела, чтобы их уничтожили, но бывший супруг настаивал на том, что это попирает его религиозные верования и нарушает право быть родителем. Суд не поддержал выполнение договора — не потому что счел, что это идет вразрез с государственной политикой, как в штате Массачусетс, а потому что любой человек имеет право передумать даже касательно использования или уничтожения эмбрионов. Договор должен быть формальным, недвусмысленным документом, подтверждающим намерения сторон, а поскольку не это составляло суть исковых требований, суд постановил, что выигрывает сторона, не желающая иметь детей, поскольку в будущем отец еще мог иметь детей. Разница между этими делами и нашим делом, Ваша честь, заключается в том, что ни одна из сторон не хочет уничтожать эти эмбрионы. По разным причинам и Макс, и Зои хотят их получить. Тем не менее во всех перечисленных случаях превалировало то, что можно применить и в нашем случае, Ваша честь: если с момента подписания договора обстоятельства изменились — как то: развод, повторный брак или религиозные убеждения, — в этом случае договор больше не имеет законной силы. Сегодня, когда обе стороны хотят дать этим эмбрионам шанс на жизнь, если вы судебным решением принудите исполнить договор, который более не относится к делу, это станет скверным прецедентом.

В зале нарастает шум. Я поворачиваюсь и вижу идущего по проходу пастора Клайва. Его лицо белее костюма. Он перегибается через ограждение между мной и Беном Бенджамином, как раз когда встает Уэйд.

— Я могу ее утопить, — шепчет он.

— Я искренне рад, что вы сидите, Ваша честь, потому что впервые мы согласны с тем, что сказала адвокат Моретти… — начинает Уэйд.

Бен разворачивается на стуле.

— Правда?

Пастор Клайв кивает. Бен встает и подходит к продолжающему вещать Уэйду.

— Мы даже готовы пойти на то, чтобы отдать эти эмбрионы паре лесбиянок, чем отправить их на кремацию… — Он замолкает, когда Бен наклоняется и что-то шепчет ему на ухо. — Ваша честь, мы не могли бы объявить перерыв? — просит Уэйд.

— С чего вдруг? — удивляется Анжела Моретти.

— Мой коллега сообщил, что всплыли новые доказательства, которые могут повлиять на решение суда по этому делу.

Судья смотрит на него, потом на Анжелу.

— Пятнадцать минут, — объявляет он.

Зал суда пустеет. Уэйд отводит Анжелу Моретти в сторону и тихонько с ней переговаривается. Через секунду она хватает Зои за руку и вытаскивает ее из зала суда.

— Более подходящего случая, слава богу, даже трудно себе представить, — сообщает Уэйд, возвращаясь ко мне.

— Что происходит?

— Твоей бывшей жене вот-вот предъявят обвинение в растлении учеников, — отвечает он. — Другими словами, можешь идти покупать коляску и кроватку. Ни один судья не отдаст ребенка человеку, который уже совратил ребенка. Насколько я понимаю, ты только что выиграл дело.

Но у меня из головы не идет первая часть его пламенной речи.

— Зои никогда бы этого не сделала! Это неправда.

— Неважно, правда это или нет, — говорит Бен. — Важно то, что это обвинение услышит суд.

— Но это неправильно. Зои может потерять работу…

Уэйд отмахивается от моих опасений, словно от комаров.

— Макс, мальчик, воззри на награду! — отвечает он.

— Пожалуйста, скажи мне, что никогда не слышала о девочке по имени Люси Дюбуа, — просит Анжела.

Я тут же вспоминаю Люси, ее длинные рыжие волосы, обгрызенные ногти, шрамы на руках, похожие на лесенку.

— С ней все в порядке?

— Не знаю. — Голос Анжелы звенит как струна. — Ты ничего не хочешь мне сказать?

Ванесса берет стул и садится рядом со мной. Мы снова в совещательной комнате, где были вчера, но сегодня идет дождь. Мир за окнами кажется таким ярким, трава — такой зеленой, что больно смотреть.

— Это ученица, страдающая сильнейшей депрессией, — объясняет Ванесса Анжеле, потом касается моей руки. — Помнишь, ты говорила, что два дня назад она была очень расстроена?

— Она заговаривала о самоубийстве. О боже, она ведь этого не сделала, нет?

Анжела качает головой.

— Ее родители обвиняют тебя, Зои, в сексуальном преследовании.