Хранитель забытых тайн - Кристи Филипс

— Но ведь Карл обожал Генриетту Анну. Мог бы немного потерпеть холодность Людовика ради наказания убийцы его сестры.

— А что, если ценой справедливости была бы война? В войнах с Францией Англия не одержала ни одной победы.

— Не думаю, что Людовик объявил бы войну Англии, лишь бы уберечь герцога Орлеанского от эшафота, — сказал Эндрю, — неважно, что он любил брата и потакал ему во всем. Впрочем, бог его знает. А мы правды так и не узнаем, если, конечно, не отыщется продолжение этого дневника.

В библиотеку Рена они явились, чтобы положить дневник Анны Девлин на полку, но когда очутились там, оба поняли, что им очень не хочется этого делать, возможно потому, что у них оставалось еще много вопросов, ответов на которые они так и не нашли. Остался ли Эдвард жив? Чем закончился его роман с Анной? Было ли ей официально позволено заниматься врачебной практикой, или ее заставили отказаться от любимого занятия?

Без ответа оставался и смысл фразы Дерека, которую он написал на копии страницы из дневника, найденной на его мертвом теле. Прошло больше недели, а полиция так никого и не арестовала. Многие преподаватели в Тринити уже поговаривали, что смерть Дерека Гудмена была нелепой случайностью, несчастным случаем и что своим расследованием полиция только порочит репутацию их заведения.

Разрешить все эти загадки можно было, лишь разыскав продолжение дневника Анны Девлин. А для этого надо тщательно просмотреть все, что имеется на полках библиотеки в секции «R».

— Я начну с верхних полок, — предложил Эндрю, — а вы возьмите на себя нижние.

Следующие несколько часов они почти не разговаривали, если не считать отрывистых восклицаний, когда попадалось что-то похожее на то, что они ищут, или ворчливых замечаний по поводу того, что в мире так много книг, а люди все пишут и пишут. Впрочем, стоило натолкнуться на что-нибудь интересное, оба немедленно оживлялись. Эндрю, например, обнаружил том доктора медицины Сэмюэла Коллинза под названием «Мир анатомии, с иллюстрациями и чертежами»; он так увлекся чтением его, что позабыл, зачем сюда пришел. Клер тоже, забыв обо всем на свете, минут пятнадцать просидела над «Очерком об искусстве шифрования» Джона Дэвиса. Лишь негромкое «гм» одного из них напоминало другому о цели, которую они перед собой поставили. К концу дня они успели просмотреть каждую книгу, которая хоть отдаленно была похожа на дневник Анны; увы, ни продолжения, ни других документов, написанных ее рукой, они так и не нашли.

— С библиотекой Баркли разобрались, — сказала Анна. — Кстати, кто такой этот Баркли?

— Думаю, это граф Баркли. Если мне не изменяет память, его собрание было подарено колледжу в начале девятнадцатого века.

— Интересно, как в руки графа Баркли попал дневник Анны?

— Хороший вопрос. Только, боюсь, ответа на него никто не знает. В семнадцатом и восемнадцатом веках библиотеке Рена свои собрания, как правило, завещали люди, которые собирали книги с любовью и не хотели, чтобы их коллекции растащили по разным библиотекам, это равносильно уничтожению. Колледж не отказывался принимать книги в дар и позднее, хотя для новых книг у библиотеки уже не хватало помещений, но теперь дарили те, кому в голову пришло освободить свой чердак, и тут уже были не только монографии, но и сборники, альманахи и так далее. В начале девятнадцатого века библиотека Рена вообще была похожа на гигантский шкаф с редкостями: старинные монеты, археологические находки, египетские мумии, коллекция глобусов, локоны, срезанные с головы Ньютона. Толпы туристов приходили сюда, как в музей, чтобы полюбоваться не столько книгами, сколько этими диковинками.

— А где теперь хранится все это? — спросила Клер.

— Большинство разослано по разным музеям. Впрочем, думаю, хотя бы один ньютоновский локон остался здесь.

— И где же?

— Думаю, внизу, в архиве.

Так значит, молва оказалась правдива: в подвалах колледжа существуют особые помещения, где хранятся его сокровища.

— В архиве? — с надеждой в голосе переспросила Клер.

— Надеюсь, вы не очень верите в истории про слитки золота и сундуки драгоценных камней. На пещеру Али- Бабы это мало похоже: там хранятся в основном старые документы. Я уже имел случай копаться в архивах и уверяю вас, удовольствие ниже среднего. Во-первых, там чертовски холодно, а еще… — Эндрю вдруг замолчал, не закончив фразы.

— И еще что?

— Пауки. Погодите-ка.

Эндрю вдруг замолчал, напряженно пытаясь что-то вспомнить, и лоб его прорезала глубокая вертикальная морщина.

— Когда я изучал материалы, связанные с Амбарным заговором — так назывался неудавшийся заговор тысяча шестьсот восемьдесят третьего года с целью убийства короля Карла, — я случайно наткнулся на одну увлекательную историю про Томаса Клиффорда. Я так и не дочитал ее до конца, поскольку все происходило задолго до Амбарного заговора, и не было связано с ним напрямую.

— А кто этот Томас Клиффорд?

— Государственный казначей с тысяча шестьсот семьдесят второго по тысяча шестьсот семьдесят третий год.

Он был скромным сквайром из Девоншира, но Арлингтон сделал его своим протеже, и тот стал выполнять поручения короля. Постепенно король стал доверять ему; в тысяча шестьсот семьдесят втором году, чтобы собрать деньги на войну с Голландией, Клиффорд предложил заморозить выплаты по государственным займам, за что Карл был ему очень благодарен. Впоследствии король даровал ему титул барона Чадлейского и назначил на должность государственного казначея. Это решение привело в ярость Арлингтона, но король прекрасно понимал, что вручить ключи от казны такому расточителю и моту, как Арлингтон, было бы безрассудно. После этого ментор и его протеже навеки остались врагами, и хотя оба были членами королевского совета, а также входили в состав Кабального совета, они постоянно грызлись. Правда, долго удержаться на своих постах оба не сумели, и торжествовать над противником ни тому, ни другому не пришлось. Сразу после событий, которыми кончается дневник Анны, и Арлингтон, и Клиффорд лишились своего положения и власти.

— Как это произошло?

— Весной тысяча шестьсот семьдесят третьего года парламент отменил королевскую Декларацию о веротерпимости, которая предоставляла более широкую свободу вероисповедания в Англии, и принял закон, названный Актом о присяге[42]. Это означало фактический отказ от религиозной терпимости, которую пытался распространить и упрочить в стране король, и прямой выпад против английских католиков. Каждый государственный служащий обязан был давать клятву, что он исповедует догматы англиканской церкви. Не желая отрекаться от католического вероисповедания, Клиффорд, лорд Арлингтон и даже Яков, герцог Йоркский, ушли с государственных постов в отставку. А спустя некоторое время Клиффорд был найден мертвым.