Анжелика в Квебеке - Анн Голон

— Уехал? — повторила Анжелика. — Но куда? Куда можно уехать из этих суровых диких северных мест, куда вас забросила судьба?

Слуга сделал неопределенный жест в направлении золотисто-розового горизонта.

— За пределы этих стен.

— Каких стен? — воскликнула она раздраженно. Куда можно уехать за пределы ледяных стен, окружавших город? Только если в белую пустыню? На поиски смерти или нескончаемых мук, затерявшись в снежной буре?

Она направилась к иезуитам.

— Итак, его вы тоже отправили к ирокезам? — лихорадочно спросила она у отца Мобежа.

Глава иезуитов усадил ее, спокойно расспросил, после чего сообщил ей следующее:

— Мальтийские рыцари не относятся к нашей ветви. Их передвижения и предназначения находятся в ведении повелителя Ордена, его резиденцией является Мальта, а часть его полномочий распределена между восемью повелителями территорий, обозначенных по языковому признаку. Сюда входят Прованс, Овернь, Франция, Италия, Германия, Кастиллия и Англия. Здесь, в, Квебеке, г-н де Ломени выполняет указания повелителя — главы Французского отделения, а в отсутствии оных он единственный судья своих поступков и своих решений. Иногда он советуется со мной, но я никогда не вмешиваюсь в его действия. Я не видел его уже несколько недель и не знаю, где он находится.

Видя, что Анжелика встает, собираясь уходить и кусая губы от отчаяния, он добавил:

— Обратитесь к господину Фронтенаку. Он, может быть, в курсе…

Губернатор рассказал ей следующее:

— Г-н де Ломени в монастыре. Он готовится к Великому Посту. По его словам, он решил избавиться от искушений и распутства, в которые вовлекает его светская жизнь. Узнав, что я, как член Большого Совета, не прибегну к его помощи в ближайшие две недели, он сообщил мне о своем решении и уехал… Счастливчик, — вздохнул Фронтенак, увидев, как сияет лицо Анжелики, — как бы мне хотелось привлечь ваше внимание к своей персоне…

— Вы это уже сделали, — заверила она, — но вы не причиняете мне подобных беспокойств, потому что я знаю, где вы находитесь.

Дорога к устью Святого Шарля, на берегах которого и был сооружен монастырь, проходила вдоль фруктовых садов. Зима одела их в белый наряд, и лучи солнца переливались на хрустальных ветках. Ослепительной красоты пейзаж как бы бросал вызов беспокойству Анжелики.

Остроконечные шпили часовенок, казалось, были украшены рождественскими звездочками, но в ее глазах они были так же эфемерны, как и эти маленькие католические церквушки в Новом Свете.

Во дворе монастыря она увидела еще один экипаж. Она узнала сани Виль д'Аврэя. Без сомнения, маркиз решил лично познакомиться с работами своего дорогого брата Луки.

Ее провели в приемную, куда доносились звуки его голоса, маркиз разглагольствовал и чем-то восторгался. Тут же к ней подошел монах в серой робе из грубой шерстяной ткани и проводил ее в другую приемную, поменьше, где ее ждал г-н де Ломени-Шамбор.

Это была молельня, скромная и невыразимо строгая. Стул, стол, молитвенник, распятие на стене, а на столе около окна-чернильница и бумага для письма.

Через окно можно было наблюдать стадо коров, пересекавшее реку в некотором отдалении от монастыря. Мычание животных время от времени нарушало кристальную тишину, царившую вокруг.

Дверь кельи захлопнулась за ней. Она оказалась перед рыцарем де Ломени, стоявшим около стола. Она почувствовала его нежный и пылкий взгляд и поняла, что он счастлив, он рад ее приезду. Она прервала затянувшееся молчание:

— Почему вы уехали?

— Вы прекрасно знаете, почему.

Голос его был спокойным и уверенным. Она начала бояться, что духовные силы этого светлого человека увлекли его туда, куда ей доступ был закрыт.

— Вы могли бы написать мне.

— Решение, которое я принял, касалось только меня. Я не предупредил вас, так как считаю себя виноватым перед вами, своими признаниями я достаточно смутил вашу совесть.

Анжелика нетерпеливо покачала головой, голос ее дрожал, как будто слезы подступали к горлу.

— Не правда! На самом деле вы просто покинули меня, бросили меня!

— Вы достаточно сильная женщина, а я… Я слаб. Слаб, как Адам в первые дни своей жизни, когда он впервые открыл для себя женщину, посланную ему Богом в утешение и в радость.

— Это лишь предлог, чтобы отречься от нашей дружбы. А вы помните, как она родилась, внезапно, с первой же встречи в Катарунке.

— Да, там я впервые увидел вас. И лишь сегодня я нашел объяснение тому, что произошло. Не видеться с вами для меня было мукой, и я не понимал, почему. Дорогая моя, вина моя в том, что я так привязан к вам, чувствуя к вам столько нежности, я предан вам без остатка. Но я не чувствую этой вины и благодарю Господа, что он и мне подарил маленький праздник жизни. Благодаря вам я познал истинную цену тому, что положил на алтарь целомудрия. Цена этой жертвы огромна! Я не знал этого ранее…

— Я понимаю, — сказала Анжелика. — Вы тоже сожалеете, что я существую.

Он улыбнулся ей.

— Конечно! Без вас жизнь была бы проще, но и менее чудесной! Жизнь! Рано или поздно хочется вкусить все ее плоды, ты познаешь ее великолепие и спрашиваешь себя: если Бог окружил нас такой красотой и наделил способностью любить, не лучше ли будет вкусить все радости жизни, чем отречься от них? Я не отрекаюсь. Я склоняюсь перед вами, безрассудное счастье овладевает мной при мысли, что я был причиной ваших волнений, что вы грустили в разлуке со мной. Но мы должны быть скромны, скромны и непритязательны! Что я буду для вас значить как человек, как любовник, как просто друг, когда рядом с вами тот, кого вы любите, кто владеет вашим сердцем, вашим телом, даже если вы разлучены с ним. Он живет в вас, он непоколебим и неразрушим как гора!

Он взял ее руку и поднес к губам ее пальцы.

— Все это жалко… жалко и невыразительно, — прошептал он.

Анжелике хотелось умолять его быть менее строгим, остаться его другом, не отвергать ту нежность, что помогает им жить. Но она поняла, что сейчас это невозможно… Может быть, потом…

Он отпустил ее руку и замер, опустив глаза.

— …Наши встречи помогли мне понять, ясно представить себе наши судьбы, наши чувства… Дальше я идти не могу. Моя жизнь, все мое существо принадлежит тому, кто отдал свою кровь ради человечества. Я должен служить Господу и моему королю… но я любил вас…

— Посмотрите! — в келью вихрем ворвался Виль д'Аврэй. — Посмотрите на эти чудесные картины, которые нарисовал для меня брат Лука!

В своей мастерской монах работал над гербом г-на Виль д'Аврэя. Все увидели кусок деревянной доски, на которой вчерне был сделан набросок будущей живописной композиции; уже угадывалось море, тритоны, персонажи в одеждах, раздуваемых ветром. Когда работа будет закончена, доску отнесут на корабль Виль д'Аврэя и установят на видном месте, таким образом им можно будет любоваться издалека.