Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу - Юлиан Семенов

инспектором МУРа в центральной милиции на Петровке, 38, и пригласил провести сегодняшнюю ночь с ним – он был дежурным по уголовному розыску.

…Трое его помощников из оперативной группы играли в домино вместе с шофером дежурной машины. Один спал, свернувшись калачиком на диване. Мы сидели со Славкой на подоконнике и разыгрывали ферзевый гамбит.

Дежурство было спокойным – я ждал иного. Один из оперативников пошел в «Эрмитаж», там украли бумажник у артиста эстрады, и он бурно негодовал в комнате милиции; пожар, возникший в районе Измайлова, быстро потушили, и туда никто не поехал; ребенка, потерявшегося в парке культуры, нашли без помощи центральной милиции, так что можно было играть в шахматы.

В три часа утра, когда мы только-только легли спать, позвонили из Быковского отделения милиции: на тридцатом километре вооруженное нападение на машину – с избиением и угоном. Славка взял двух помощников, мы сели в оперативную «Волгу» и понеслись под красные семафоры по пустой и прекрасной, очень чистой, умытой поливальными машинами Москве. Там, где встречались редкие пешеходы, шофер врубал сирену, и сразу тихие улицы ночного города становились тревожными. Уже светало, небо на востоке делалось сиреневым, а поверху было придавлено чернильно-синим, а уже после – лежала звездная ночь. Было все как у пророка Исаии: «Еще ночь, но уже утро». Изредка Славка включал рацию и спрашивал дежурного по уголовному розыску:

– Алло, алло, я – Воронеж. Ничего нового?

– Пока ничего, – отвечал дежурный, – быковская группа еще не вернулась с места происшествия.

– Чего ж они так возятся? – ворчал Славка. – Могли б и поскорей. Оружие-то у бандитов какое?

– Потерпевший говорит, что били его рукояткой «ТТ».

Славка выключил рацию, обернулся ко мне и спросил:

– Слушай, старик, я на завтра взял билет. Пойду смотреть «Милый лжец». Это – хорошо?

Он не играл, спрашивая меня про спектакль, и про завтрашний день, и про веселую трагедию о Шоу. Ловить людей с пистолетами «ТТ», которые бьют рукоятью и угоняют машины, – его профессия, его труд. Как у детского врача. Или уборщицы. Или редактора.

Уже возле самого Быкова дежурный включил рацию и пророкотал в микрофон:

– Воронеж, Воронеж, я – Омск.

– Я – Воронеж, слушаю тебя, – ответил Славка. – Что-нибудь веселое?

– Нашли одного из банды – он был шестым, не влез в машину.

– Молодцы, – сказал Славка.

Он снова обернулся ко мне и сказал:

– Говорят, что мхатовский «Милый лжец» лучше, чем в Театре Моссовета. Ты там не смотрел?

…Парень, которого задержали, сидел на табуретке, а Славка – на краешке высокого стола с зеленым сукном и молча разглядывал его, изредка ударяя костяшками пальцев по дереву, закапанному разноцветными чернилами.

– Ну? – спросил наконец Славка.

Парень заерзал на стуле и стал быстро повторять:

– Я ничего не знаю, ничего не знаю я, не знаю я ничего…

Славка закурил, не отрывая от него глаз, а потом сказал:

– Имей в виду, если они напортачат на этой машине – ты пойдешь по делу вместе с ними. Если ты поможешь нам сделать так, чтобы они не нашкодили на той «Волге», тебе же будет лучше.

– Врете вы все.

– Врут, если боятся чего-то или если иначе станет скандалить жена. Ты мне не жена, а боишься меня ты – так что все выходит наоборот.

Парень поерзал на стуле, а потом отвернулся к стене и стал выбивать каблуком частую дробь. Славка сказал:

– Ну?

Парень помотал головой. Славка затушил окурок в старой консервной банке и вышел из комнаты. Я вышел следом за ним. Славка сел на деревянную скамейку, потянулся и сказал:

– Через десять минут все скажет.

– Почему думаешь?

– Тип такой. Пальцами хрустит. И каблуками постукивает.

– Ты, верно, возненавидел род людской, а?

– Наоборот.

– Брось… С такими – возненавидишь.

– Нет, – повторил Славка, – все наоборот, старик. Это сложно, но тем не менее я говорю правду. Я как собака: понимать – понимаю, а сказать про это не могу.

Через пять минут мы вернулись в комнату. Славка сел на краешек стола и засмеялся.

– Привет, глупенький, – сказал Славка, – сейчас с Длинным очную ставку получишь.

Потерпевший нам рассказал, что один из грабителей был длинного роста. Славка решил играть этими обрывками данных. Но сказал он эту фразу про Длинного так спокойно и уверенно, что парень встрепенулся и спросил:

– Взяли Серегу?

– Взяли.

– Где?

– Сам знаешь, куда они поехали.

– Свистишь, начальник. На пушку берешь.

– Храбрый ты, парень, как я погляжу. Взяли их всех, понял? – Славка уперся в парня глазами. – Всех взяли на промтоварном.

Машину угоняют, как правило, для того чтобы «взять» магазин продуктовый или промтоварный. Жулики живут по законам, которые до сотой доли познаны сыщиками.

Парень дрогнул лицом и спросил:

– В Санарях?

– Тут я задаю вопросы, а не ты. На ручку. Пиши, пока их привезут.

– Зачем писать, если вы и так все знаете?

– Порядок такой. Ты что, новичок?

– Первый раз. Пьяный я был, Серега уговорил.

Славка спросил:

– Блинов, что ли?

Я понял, что Славка назвал первую пришедшую ему на ум фамилию. И снова он выиграл. Парень ответил:

– Да нет, Кизяков. Длинный.

Славка вышел в комнату дежурного и сказал:

– Пошлите людей в Санари, там, видимо, ограбили магазин. И установите Сергея Кизякова. По кличке Длинный.

– А его устанавливать нечего. Сволочь, недавно вернулся после хулиганства и снова, видишь, начал. Он с Дубков. Дом восемь. Мы же его знаем, как голого.

Славка поставил меня в простенке между окнами. Он и два его помощника на цыпочках пошли к крыльцу дома номер восемь. На углу, в двух шагах от меня, стал третий. Он вытащил пистолет из заднего кармана брюк и сунул его в карман плаща.

Поднималось солнце. Речка, разрезанная солнечными лучами на яркие черные и желтые полосы, дымилась седым туманом. Деревня Дубки еще спала. В лесочке – зеленом, березовом, молодом – пели птицы. Казалось, что в мире ничего больше нет, кроме этого пронзительного весеннего пересвиста прилетевших с далекого юга птиц.

И казалось диким, что сейчас в это молчаливое, птичье, солнечное утро мы должны прятаться под окнами дома, в котором живет бандит, и хватать его, если он выпрыгнет из окна, и стрелять, если он начнет отстреливаться.

Славка долго прислушивался к тому, что было в доме. Он стоял, приложив ухо к двери, упершись руками в косяк. Потом осторожно поманил меня пальцем, я на цыпочках поднялся к нему, он налег плечом на дверь, и она, пронзительно скрипнув, отворилась. В деревнях не запирают дверей на ночь. Славка стремительно проскочил сени и распахнул дверь, которая вела в комнаты. На большой кровати, укрытый красным ватным одеялом, спал Длинный. Он улыбался во сне. На печке