Синдром - Джон Кейз

– Зато я понимаю. Все связано с альтернативными состояниями сознания – наркотики, гипноз, транс. И не только: меня побудили написать о «мессиях стран третьего мира» и «массовом обращении в веру». И я это сделал. Я докладывал об одном целителе, очаровательном человеке из Бруклина; о лишенном духовного сана священнике из Сальвадора – про него ходили слухи, будто он творит чудеса… И еще о политике из секты пятидесятников из… По-моему, из Белиза.

– И что?

– Кто-то шлепнул целителя. Застрелили на сцене, когда он проводил операцию. В газетах писали, будто его убил какой-то псих.

– И ты связываешь это со своей деятельностью?

– Не знаю, что и думать, – ответил Макбрайд.

Они оба сидели на диване и слушали, как в окна хлещет дождь. Через некоторое время Льюис подался вперед и начал складывать бумаги Крейна в портфель. Эйдриен поднялась, прошла через всю комнату к окну. Выглянула.

– Дождь стихает, – сказала она.

Макбрайд кивнул и в задумчивости склонился над толстым конвертом из оберточной бумаги, в котором лежали газетные вырезки. В правом верхнем углу Крейн надписал: «Первые отчеты».

Льюис вывалил содержимое конверта на стол и стал разглядывать пожелтевшие от времени вырезки. Сначала дело шло быстро, а потом он заинтересовался и начал подолгу просиживать над каждой газетной статьей. Здесь были собраны десятки кратких некрологов о людях, чьи имена ему ни о чем не говорили, и одновременно официальные сообщения о насильственных смертях выдающихся деятелей со всего мира.

«Руанда – Исчезновение самолета лидера хуту».

Исчезновение? Макбрайд задумался еще глубже. Наконец оторвался от вырезок и взглянул на Эйдриен:

– Ты это видела?

Она обернулась:

– Что именно?

– Вырезки.

Голос его зазвучал как-то странно, и это привлекло внимание девушки.

– Нет, я подумала, что здесь ничего интересного. Ты что-нибудь обнаружил?

Ее собеседник ответил не сразу. Он сидел на месте, не в силах поверить тому, что лежало перед его глазами, и качал головой.

– Кажется, мы наткнулись на список мишеней.

Они переписали немало фамилий на вырванный из блокнота лист, а затем попрощались с Мами. Она сердечно обняла Эйдриен и спросила с невинной улыбкой:

– Вы нашли свои письма, дорогуша?

Эйдриен отрицательно покачала головой и, повинуясь внезапно нахлынувшему чувству вины перед этой доброй женщиной, призналась:

– Знаете, Мами, по правде говоря, нет никаких писем. Это просто предлог.

Хозяйка улыбнулась.

– Я знаю, – проговорила женщина и стиснула руку Эйдриен. – Только больше ничего не рассказывайте. Я знаю, какие у Каля были друзья. Просто пообещайте, что, когда снова окажетесь в наших краях, заскочите на ленч. Договорились?

На том и распрощались.

Полчаса спустя Эйдриен с Макбрайдом сидели на веранде ресторана, который специализировался на традиционной карибской кухне. В воздухе стоял терпкий запах жарящихся на углях стейков, оливкового масла и денег, а над головой вращались лопасти вентиляторов.

Они ели при свечах свежую рыбу, которая неплохо пошла под бутылочку охлажденного «Сансерре». Дождь уже прекратился, а совсем рядом в темноте шептались волны.

– Я не знаю и половины этих фамилий, – сказала Эйдриен, просматривая список. – Кто это такие? Ну вот, к примеру, Форрестол?

– Насколько я помню, он занимал должность министра обороны. С ним случился приступ безумия – несчастному казалось, что его преследуют.

– И что с ним в итоге произошло? – спросила Эйдриен.

– Выпал из окна госпиталя морских пехотинцев в Бетезде, с самого верхнего этажа. В его честь назвали авианосец.

– А Линь Бяо?

– Китаец, – подсказал Льюис.

– Я догадалась, – заметила собеседница.

Макбрайд спокойно проглотил сарказм.

– Он был вторым помощником Мао и очень плохим человеком. Погиб в авиакатастрофе.

Познания собеседника Эйдриен явно впечатлили, и она радостно сообщила:

– Зато я знаю Фейсала. Это саудовский принц, если не ошибаюсь.

– Король, – уточнил Макбрайд. – Организовал эмбарго на экспорт арабской нефти. Его застрелил племянник. Помню, об этом подробно писали: король стоял и ждал, когда его поцелуют в нос…

– Куда?

– В Саудовской Аравии есть такой обычай – целовать правителя в нос. В общем, племянник дождался своей очереди, и когда она подошла, опустил любезности и хладнокровно выстрелил родственничку в голову. – Лью кисло усмехнулся, припоминая подробности. – Парень учился в университете Сан-Франциско, и после убийства его знакомые стали в один голос утверждать, что парень сошел с ума. Сначала с этим согласились даже сами саудовцы. Впрочем, скоро они смекнули, что сумасшедшего нельзя казнить, одумались, признали его здоровым и отрубили преступнику голову.

– Откуда ты столько знаешь? – удивилась собеседница.

– У меня в университете была двойная специализация: психология и новейшая история. – Макбрайд потянулся за бутылкой вина и наполнил опустевшие бокалы.

– Здесь шесть-семь десятков фамилий, – проговорила Эйдриен.

– Выходит, по одному-два в год, если считать с начала «холодной войны». – Льюис заглянул в список и указал на какое-то имя. – Вот о нем я тебе рассказывал, помнишь? Мой знакомый целитель.

Она взглянула на лист, без особого успеха пытаясь прочесть непроизносимую фамилию, на которую указывал Макбрайд, и тот помог:

– Джу-оу ду Гуи-ма-рис.

Эйдриен зачитала вслух еще несколько имен.

– Зия-уль-Хак, Пак Чжон Хи, Улоф Пальме, Соломон Бандаранаике… И все эти люди умерли насильственной смертью? – усомнилась девушка.

– Те, кого я знаю, – да. Пак был президентом Южной Кореи, его застрелил шеф разведки прямо за обедом. Пальме – шведским премьер-министром. Неудачно сходил с женой в кинотеатр – получил пулю.

Глаза Эйдриен двигались вниз по списку.

– Некоторые фамилии вроде бы знакомы, а о большинстве из этих людей я никогда не слышала, – заметила она. – Какой-то Уильям Толберт.

– Либерия, – подсказал Льюис.

– А это кто? – спросила собеседница.

Макбрайд прочел имя: «Альбино Лучано». Что-то знакомое, но нет, вспомнить не удалось. Лучано оказался одним из тех людей, про которых Лью ничего не помнил.

– Попробуем при случае что-нибудь поискать о нем, – ответил он и откинулся на спинку кресла со списком в руках. Как и Эйдриен, Макбрайда поразила значимость этой ужасающей находки. Льюис то и дело качал головой и еле слышно, с горькой улыбочкой на губах, шептал ругательства.