Под конвоем лжи - Дэниел Сильва

— А как твой отец? Мне кажется, что я перестарался с ним.

— С ним все будет нормально. Правда, рожа у него стала страшная, но он и так никогда не был красавцем.

— Мне очень жаль, Дженни. Все получилось совершенно по-дурацки. Я не должен был так себя вести. Нужно было просто не обращать на него внимания.

— Хозяин паба сказал, что отец первым начал задираться. Вот и получил то, чего заслуживал. Он давно уже на это напрашивался.

— Ты больше на меня не сердишься?

— Нет. Никто никогда еще не лез за меня в драку. Вы очень храбрый. Мой отец силен как бык. Он мог убить вас. — Она сняла руку с его лица и провела ладонью по его груди. — Где вы научились так драться?

— В армии.

— Это было просто страшно. Мой бог, да у вас все тело в шрамах.

— Я прожил долгую и очень насыщенную жизнь.

Она придвинулась поближе к нему.

— Кто вы такой, Джеймс Портер? И что вы делаете в Хэмптон-сэндс?

— Я приехал, чтобы защищать тебя.

— Вы мой рыцарь в сверкающих доспехах?

— Нечто в этом роде.

Дженни резко встала и стянула свитер через голову.

— Дженни, ты думаешь, что...

— Ш-ш-ш-ш, вы разбудите Мэри.

— Тебе нельзя здесь оставаться.

— Сейчас первый час ночи. Вы же не станете выгонять меня на улицу в такую погоду, правда?

Прежде, чем он нашелся, что ответить, Дженни сняла веллингтоны, сбросила брюки, забралась в постель и легла рядом с ним, поджав колени.

— Если Мэри найдет тебя здесь, она убьет меня, — прошептал Нойманн.

— Но ведь вы не боитесь Мэри, да?

— С твоим отцом я мог поговорить на кулаках. Но с Мэри — совсем другое дело.

Дженни поцеловала его в щеку и сказала:

— Доброй ночи.

Через несколько минут ее дыхание сделалось ровным. Она заснула. Нойманн наклонил голову, чтобы она лишь чуть-чуть прикасалась к девушке, еще некоторое время прислушивался к ветру, а потом тоже уснул.

Берлин

«Ланкастеры» налетели в два часа ночи. Фогель, спавший беспокойным сном на раскладушке в своем кабинете, поднялся и подошел к окну. Берлин содрогался от разрывов сыпавшихся градом бомб. Чуть-чуть раздвинув светомаскировочные шторы, Фогель выглянул наружу. Большой черный седан находился на прежнем месте — на противоположной стороне улицы. Он простоял там всю ночь и весь вчерашний день. Фогель знал, что в нем находились по меньшей мере три человека, так как отлично видел в темноте огоньки сигарет. Он знал, что автомобиль все время стоит с включенным мотором, поскольку дымок, поднимавшийся из выхлопной трубы, отчетливо выделялся беловатым облачком в ледяном ночном воздухе. Профессионал в нем изумился никчемной организации наблюдения. Курят, хотя прекрасно знают, насколько далеко по ночам виден огонек сигареты. Держат мотор включенным, чтобы салон не остывал, не думая о том, что даже самый неподготовленный любитель сможет увидеть выхлоп. Впрочем, гестапо не требовалось беспокоиться насчет техники и профессионализма. Они полагались на страх и грубую силу. Не укол шпаги, а удар обухом по лбу.

Фогель в который раз пережевывал в памяти свой разговор с Гиммлером, состоявшийся в доме родителей его жены в Баварии. Против всякого желания он вынужден был признать, что теория Гиммлера имела немалый смысл. Тот факт, что значительная часть немецких разведывательных групп в Великобритании до сих пор продолжала работать, вовсе не служил доказательством лояльности Канариса фюреру. Он был доказательством противоположного — его предательства. Если глава абвера — предатель, то зачем англичанам тратить силы на аресты и публичные казни его шпионов? Почему бы не использовать этих агентов, а вместе с ними и самого Канариса, чтобы подсовывать фюреру массированную дезинформацию?

Фогель думал о том, что такой сценарий следовало считать вполне вероятным. Но, с другой стороны, столь массированная операция по дезинформации не укладывалась в его воображение. Для этого все немецкие агенты должны были находиться в плену или перейти на сторону врага. Англичанам пришлось бы задействовать оперативный штаб из сотен людей, сочиняющих вымышленные сведения для последующей передачи по радио в Гамбург. Возможно ли осуществить такой обман? Это было бы колоссальное и весьма рискованное предприятие, но в конце концов Фогель пришел к выводу, что оно реально.

Сама концепция была блестящей, но Фогель нашел в ней одну явную слабость. Требовалось полностью манипулировать всеми немецкими разведывательными сетями в Великобритании. Следовало выявить всех агентов до одного и заставить работать на себя или изолировать таким образом, чтобы они не могли причинить вреда. Один-единственный агент, оставшийся вне контроля МИ-5, мог отправить донесение, не согласующееся с сообщениями всех остальных, и абвер должен был бы почуять неладное. Да, информация одного подлинного агента давала возможность заключить, что все прочие поступающие разведданные фальшивы. И если все прочие разведданные указывали на Кале, как на точку, избранную врагом для вторжения, то абвер мог сделать вывод, что на самом деле враги будут высаживаться в Нормандии.

Вскоре ему предстояло получить ответ. Если Нойманн обнаружит, что Кэтрин Блэйк находится под наблюдением, то станет ясно, что сведения, присылаемые ею, всего лишь часть дымовой завесы, поставленной британской контрразведкой для прикрытия подлинных намерений англичан.

Он отошел от окна и снова улегся на раскладушку. Его бил озноб. Вероятность того, что он получит свидетельство о грандиозном обмане, затеянном британской разведкой, была очень велика. А это, в свою очередь, не могло не подкрепить предположение о том, что адмирал Вильгельм Канарис, глава немецкой военной разведки, оказался предателем. Во всяком случае, Гиммлер, несомненно, счел бы это неопровержимым доказательством. А за такое преступление существовала только одна кара: рояльная струна на шею и медленное мучительное удушение. Все это будет сниматься на кинокамеру, чтобы Гитлер мог снова и снова изучать подробности процесса гибели своего очередного врага.

А что, если он действительно обнаружит доказательство обмана? Танки вермахта будут ждать англосаксов в намеченном ими пункте вторжения. Враг будет истреблен. Германия выиграет войну, и нацисты в течение многих десятилетий будут править Германией и всей Европой.

«В Германии нет никакого закона, Труда. Есть только Гитлер».

Фогель закрыл глаза и попытался уснуть, но у него ничего не выходило. В нем с новой силой разыгрался конфликт двух несовместимых одна с другой составляющих его личности: Фогеля — шпиона и руководителя шпионов и Фогеля — поборника власти законов в жизни общества. Его раздирало от нетерпимого желания раскрыть злокозненный обман британцев, самому обвести их вокруг пальца и победить их в этой игре. Но при этом он ужасно боялся результатов такой победы. Раскрыть игру британцев — означало погубить своего старого друга Канариса, дать Германии реальную возможность выиграть войну, а значит, позволить нацистам навсегда закрепиться у власти.