Россия в современном мире - Евгений Примаков

Переход к многополярной системе – это процесс, а не одноразовое изменение, имеющее законченный характер. Поэтому большое значение приобретают различные тенденции, подчас противоречивые, проявляющиеся по мере этого перехода. Некоторые из них имеют своим источником неравномерность развития государств, успехи или неудачи интеграционных объединений. Непосредственно сказывается и подвижное соотношение между, условно говоря, курсом на перезагрузку отношений и унаследованной у холодной войны инерционной линией поведения государств, укоренившейся во время периода откровенной конфронтации. Это соотношение двух тенденций проявляется и в политической, и в военной, и в экономической областях. Поэтому правильный вывод, что многополярное мировое устройство само по себе в условиях глобализации не ведет к конфликтным ситуациям, военным столкновениям, не исключает весьма сложной обстановки, в которой осуществляется процесс перехода к такой системе.

В виде антипода многополярному миру появилось понятие «бесполярный мир». Родоначальником такого представления о мироустройстве после двухполярной системы можно считать Ричарда Хааса – президента американского Совета по международным отношениям. Написал на эту тему книгу «Второй новый миропорядок» и Николай Злобин – директор российских и азиатских программ американского Института мировой безопасности (бывший Центр оборонной информации США). На определенном этапе теория «бесполярного мира» стала достаточно модной и была подхвачена некоторыми российскими политологами.

Что представляет собой идея «бесполярного мира»? Ричард Хаас, изложивший ее в статье, опубликованной в журнале «Форин афферс» (2008. № 3), противопоставил бесполярность, «где власть распределена по многочисленным, более или менее равным друг другу центрам», многополярности, «когда власть сконцентрирована в некоторых определенных точках». Злобин назвал бесполярным «мир, где большие страны утрачивают контроль за международной повесткой дня, где региональные проблемы и конфликты выходят на первый план, – Иран, Ирак, Северная Корея, Ближний Восток, Абхазия, Южная Осетия, Косово. И часто большие страны не совсем понимают, как реагировать в той или иной ситуации, какую политику проводить»[214].

«Бесполярники» исходят из того, что сегодня не только невозможен однополярный мир – это абсолютно правильно, – но на смену соперничеству и конкуренции различных неравно развивающихся полюсов пришла их беспомощность, когда «уже нет определенных центров силы и политического влияния».

Расширение круга центров силы и влияния в мире – это, конечно, верно подмеченная черта современного мироустройства. Но это отнюдь не идентично ликвидации механизмов контроля над «международной повесткой дня», доведению роли национальных государств чуть ли не до нулевой отметки, превращению в самостоятельных игроков на международной арене стран, создавших (кстати, при прямом участии тех же великих держав) конфликтные ситуации.

Такое рассмотрение обстановки в сегодняшнем мире выглядит весьма поверхностным. Конечно, «Большая восьмерка» уже не может претендовать на выработку международной повестки дня, но акцент в таких условиях справедливо делается на использовании с этой целью «двадцатки». Естественно, Совет Безопасности ООН не должен отражать по составу в первую очередь постоянных членов положение, сложившееся после Второй мировой войны, но речь идет не о его ликвидации, а о расширении числа участников СБ. Действительно, многие малые страны нагнетают обстановку в регионах, но можно ли из этого сделать вывод о бесполюсном мире? А как тогда расценивать тот, как представляется, неопровержимый факт, что нейтрализация этих опасных очагов региональной напряженности невозможна без прямого участия государств, которые в бесполярном мире, по мнению авторов этого понятия, уже не обладают ни силой, ни влиянием.

Сторонники идеи «бесполярного мира» считают, что он неизбежно приведет к хаосу, дестабилизации. Как противостоять этому? Ричард Хаас пишет весьма определенно: «США должны поработать над средствами провалов государственных проектов и ликвидации последствий таких провалов. Это потребует создания и обслуживания еще более мощных вооруженных сил, способных лучше противостоять тем угрозам, которые они встречают и в Афганистане, и в Ираке. Вдобавок к военным резервам необходимо создать их гражданский аналог для успешной аккумуляции талантливых кадров с целью работы над основами национального строительства. Оказывая слабым государствам экономическую и военную помощь, мы сможем обеспечить им успешное выполнение своих обязательств перед соседями и собственными гражданами»[215]. Разве все это не программа восстановления тенденции однополярного мироустройства, конец которого вместе с другими провозгласил сам Хаас?

В спорах о нынешнем мироустройстве в пользу многополярности, как это ни выглядит на первый взгляд парадоксально, высказалась администрация Б. Обамы. В мае 2010 года была опубликована новая «Стратегия национальной безопасности США». Перед тем как передать этот документ для ознакомления в конгресс, с представителями прессы встретились госсекретарь США Хилари Клинтон и советник президента по вопросам национальной безопасности Джеймс Джонс. Характеризуя новую стратегию США, X. Клинтон заявила о готовности принять факт многополярности нынешнего мира: «Мы не можем допустить, чтобы США отсутствовали где-либо в этом большом мире. Но мы готовы работать со всеми странами и использовать принцип многополярного подхода (к решению международных проблем), и мы хотим изменить свой подход в сторону многополярного мира и мультипартнерских отношений». По ее признанию, в современном мире в одиночку США не могут решить ни одну глобальную проблему – в этом отразился разрыв с тенденцией построения однополярного мироустройства. По словам Клинтон, США намерены укреплять отношения не только с традиционными союзниками, но «с такими ключевыми странами, как Россия, Китай, Индия» – это прозвучало как ответ на теоретические изыскания «бесполярников», отрицающих роль великих держав в определении направлений развития ситуации на мировой арене. В подтверждение этого вывода можно привести слова Д. Джонса о том, что «стратегия США предполагает усиление роли „Большой двадцатки“». Изменение подходов США к проблемам мирового устройства и миропорядка, сближение их опубликованной стратегии с образовавшимися реальностями после холодной войны создают условия для взаимодействия центров многополярного мира против общих вызовов и угроз, в первую очередь международного терроризма, распространения ядерного оружия, природных катаклизмов. Это отнюдь не означает, что нивелированы геополитические, геоэкономические и иные противоречия между полюсами, но они не должны определять суть политики тех, кто по-прежнему несет ответственность за международную безопасность. Конфронтационность многополярности в прошлом, приведшая к Первой и Второй мировым войнам, становится достоянием истории. Именно становится, а не уже стала. Многое зависит, в частности, от того, удастся ли в тех же Соединенных Штатах взять реванш силам, убежденным в необходимости американского гегемонизма через однополярное мироустройство современного мира.