Завоевание империи инков - Джон Хемминг

Итак, митайос собирались все вместе и отправлялись отбывать срок своей обязательной службы. Некоторые из них обслуживали огромные жаровни с растапливаемой ртутью, но большинство работали под землей среди ядовитой пыли и дыма от сальных свечей. Антонио Васкесу де Эспиносе навсегда врезалась в память картина: «Три-четыре тысячи индейцев усердно трудятся, взламывая твердую кремнистую породу кирками и кувалдами. Наполнив свои небольшие мешки, несчастные карабкаются, нагруженные рудой, вверх по лестницам или снастям, одни из которых похожи на мачты, а другие — на канаты, но лезть по ним так трудно и тяжело, что человек и с пустыми руками едва ли может подняться по ним. Вот так они работают в этом руднике среди множества свечей, громкого шума и неразберихи».

У церковнослужителей, голосовавших за принудительный труд на рудниках, стали появляться серьезные сомнения относительно того, что они сделали. В июле 1570 года архиепископ Херонимо де Лоайса, осознавший последствия политики, которую он одобрил, формально взял назад свой голос. Многочисленные свидетельства тяжелой жизни и случаев смерти индейцев на ртутных рудниках стали достигать Лимы, и другие церковники на заседании Хунты в 1571 году последовали примеру Лоайсы. Теперь они настаивали на том, что, хотя работа на рудниках сама по себе была достойная, индейцев следует убеждать выполнять ее, а не заставлять. Ничего не изменилось, и 11 марта 1575 года церковнослужители, входившие в Хунту, подписали коллективное письмо. В нем они отрицали одобренную ранее формулировку «принуждать и заставлять» и пришли в смятение, обнаружив, что «индейцев принуждают работать на рудниках; они бурно жалуются на это, и это причиняет им большие страдания и вред». Спустя неделю семь врачей из недавно основанного университета в Сан-Маркосе написали коллективное письмо, в котором сообщали королю, что индейцев в течение четырех лет силой принуждают работать на рудниках. «Мы полагаем, что Ваше Величество не был поставлен об этом в известность, раз Вы не приказали прекратить это. Ибо это противоречит закону Божьему и человеческому; свободных людей принуждают и заставляют так много трудиться, что это является пагубным для их здоровья и жизни». В этот же самый день архиепископ тоже написал письмо, протестуя против того, что индейцам на рудниках платят жалованье низкопробным серебром и бесчестно обращаются с ними. «Короче говоря, они лишены свободы. Указы соблюдаются только в той их части, которая касается того, чтобы „принуждать и заставлять“ их работать. Эти слова я сам написал в указах, действуя без размышлений, что заслуживает осуждения. Здесь мы сделали все возможное, чтобы исправить ситуацию, но все продолжается, как и было. Ради любви к Господу пусть Ваше Высочество прикажет отменить их!» Это было смелое признание своей ошибки. Но было уже слишком поздно. Толедо действовал с одобрения Хунты, и обязательная мита получила законодательную поддержку. Утвержденная однажды, она стала слишком ценной, чтобы ее отменять.

Это случилось во время пребывания в Перу Толедо, когда Фернандес де Веласко открыл новый технологический процесс, который позволял использовать ртуть уанкавеликских рудников при очищении твердых руд Потоси. Толедо ликовал, узнав о возможностях этого «величайшего союза в мире». Поэтому он поспешил пересечь Боливийское альтиплано по направлению к Потоси, как только закончил свою инспекцию и реорганизацию в Куско.

Потоси становился уже огромным городом с населением 150 тысяч человек, что делало его одним из самых крупных городов во всем христианском мире, по величине уступающим лишь Лондону, Парижу и Севилье и равным Неаполю и Милану. Это был горделивый, броский и быстро растущий город, изобиловавший миллионерами, которые сколотили свои капиталы на горнодобывающей промышленности. Карл I даровал Потоси титул Имперского Города с подходящей хвастливой надписью на его гербе: «Я — богатый Потоси, сокровище мира и зависть королей». Филипп II прислал в город щит с такой надписью: «Для могущественного императора или мудрого короля эта высокая гора серебра могла бы завоевать весь мир».

В течение пяти дней Потоси отмечал приезд высокопоставленного посетителя расточительными празднествами. Толедо собрал на встречу горняков, чтобы решить вопрос о строительстве водяных мельниц для измельчения руды, чтобы потом ее можно было очищать при помощи ртути. Четверо богатых владельцев рудника вызвались построить за свой счет искусственное озеро для сбора вод летних дождей. Затем они потратили 3 миллиона песо на постройку системы из 32 озер, шлюзового канала длиной 10 миль, 18 плотин и сотен водяных колес: это было замечательное произведение инженерного искусства, которое обеспечивало энергией производственный процесс, дающий стабильный поток серебра. К концу XVI века быстро растущий город Потоси был так же притягателен, как и Клондайк, и Лас-Вегас: 14 танцевальных залов, 36 игорных домов, семь или восемь сотен профессиональных игроков, один театр, 100 или 200 проституток и дюжина великолепных церквей в стиле барокко.

Все это необузданное богатство зависело от труда тысяч индейцев: владельцы рудников требовали, чтобы в шахтах единовременно работали 4500 человек. Для удовлетворения этой постоянной потребности Франсиско де Толедо организовал гигантских размеров миту, которую он регламентировал при помощи столь характерных для него объемистых декретов, вышедших в Ла-Плате в феврале 1574 года. Толедо обозначил район, охватывающий большую часть Южного Перу, Боливии и Северо-Западной Аргентины. Шестнадцать высокогорных провинций, простирающихся от Куско к югу на 600 миль по прямой до Тарихи в современной Аргентине, были вынуждены поставлять рабочих-митайос. В этой области проживало около 95 тысяч пригодных к этой работе мужчин в возрасте от восемнадцати до пятидесяти лет; не подлежали призыву на эти работы только курака, их сыновья и немощные индейцы. По системе Толедо под призыв подпадала единовременно одна седьмая часть пригодных для миты мужчин; но на практике курака приходилось отсылать людей в Потоси чаще, чем на один год раз в семь лет. По этой системе в любое время в Потоси находились около 13 500 митайос, из которых 4500 человек работали в течение недели под землей, в то время как остальные две трети работали на поверхности или отдыхали. Объявление об очередном наборе на миту рассылалось всем курака в каждой общине за два месяца до того дня, когда работники должны быть уже на месте. Тогда курака был обязан по закону обеспечить свою долю людей, даже если это означало дорогостоящий наем работников на непостоянную работу, чтобы заполнить бреши, вызванные сокращением численности населения. Некоторые индейцы имели возможность откупиться от отбывания миты. Но большинство отправлялось в путь в сопровождении начальника миты. Альфонсо Мессия описывал один такой отряд, шедший из района Чукито, расположенного вдоль западного берега озера Титикака. «Из провинции Чукито каждый год отправляются 2200 индейцев для отбывания миты. Обычно все идут со своими женами и детьми. Дважды я видел их и могу сообщить, что всего их идет, должно быть, семь тысяч душ. Каждый индеец берет с собой по крайней мере восемь или десять лам и несколько альпака себе на пропитание. На них они перевозят свою пищу, кукурузу и чуньо, одеяла и соломенные тюфяки, чтобы защитить себя от сильного холода, так как они всегда спят на земле. Количество всего этого скота обычно превышает тридцать тысяч голов… и стоит свыше трехсот тысяч песо. Чтобы проделать путь длиной более ста лиг до Потоси, у них обычно уходит два месяца, так как скот и дети не могут идти быстрее. Из всего этого количества людей, вместе со своим добром ушедших из провинции Чукито, назад возвращаются только около двух тысяч: из других пяти тысяч одни умирают, а остальные остаются в Потоси или близлежащих долинах, потому что у них нет скота на обратный путь». Мессия показал, что такие индейцы в действительности несут чистые убытки, отправляясь в Потоси. Их доход за семнадцать недель работы в течение шести месяцев пребывания в Потоси составлял 46 песо, но им требовалось 100 песо, чтобы обеспечить себя и заплатить подати за те десять месяцев, которые прошли со времени их ухода из Чукито и до момента их возвращения.