Стая - Франк Шетцинг

За последнее время NOAA дополнила SOSUS собственной системой, достроив сеть гидрофонов. И всякий раз исследователи слышали немного больше.

— Сегодня мы на основании одного только шума можем судить, с чем имеем дело, — объяснил Вандербильт. — Маленький ли корабль? Быстро ли он плывёт? Какой привод использует? Откуда идёт, и на каком он расстоянии от нас? Гидрофоны выдают всё. Вам должно быть известно, как хорошо вода проводит звук и как быстро он распространяется, а именно, со скоростью от пяти до пяти с половиной тысяч километров в час. Если голубой кит гикнет у Гавайских островов, калифорнийские наушники услышат его клич всего час спустя. SOSUS, однако, способен регистрировать не только импульс, он скажет нам, откуда тот пришёл. Короче, звуковой архив NOAA охватывает многие тысячи шумов: клики, рёв, вой, скрип, бульканье, визг и ропот, биоакустические и сейсмические звуки, шум окружающей среды, и всё мы можем опознать и упорядочить — почти всё. Среди нас присутствует доктор Мёррэй Шанкар из NOAA, он будет рад прокомментировать дальнейшее.

Из первого ряда поднялся приземистый, робкий индус в золотых очках. Вандербильт вызвал ещё одну спектрограмму и проиграл искусственно ускоренный саунд. Помещение наполнилось глухим ворчанием, повышающим тон. Шанкар откашлялся.

— Этот шум мы называем Upsweep, — произнёс он мягким голосом. — Он был записан в 1991 году, и мы знаем его координаты. Upsweep был одним из первых неопознанных шумов и был слышен по всему Тихому океану. Мы до сегодняшнего дня не знаем, что это. По одной теории, он может возникать из-за резонанса между водой и жидкой лавой, где-то в цепи подводных гор между Новой Зеландией и Чили. Джек, пожалуйста, следующий пример.

Вандербильт проиграл две следующие спектрограммы.

— Julia, записанная в 1999 году, и Scratch, двумя годами раньше. Julia напоминает клич животного, вы не находите? Частота звука меняется очень быстро. Они растворяются в единственном тоне, как пение китов. Но это не киты. Никакой кит не производит звуки такой силы. Scratch, напротив, звучит, как будто корундовая игла для пластинок ползёт поперёк звуковых дорожек, только проигрыватель может иметь размеры большого города.

Следующий шум звучал как протяжный, падающий визг.

— Записано в 1997 году, — сказал Шанкар. — Slowdown. Мы считаем, что источник находится где-то на дальнем юге. Корабли и подводные лодки исключаются. Возможно, Slowdown возникает, когда громадные льдины таранят скалы Антарктиды, но это вполне может быть и что-то другое. Некоторые хотели бы на основании этих шумов наконец доказать существование гигантского спрута, но, насколько мне известно, такие животные едва ли способны производить звуки.

Вандербильт ещё раз проиграл спектрограмму при видеозаписи URA. На сей раз он сделал её слышной.

— Ну, узнали? Это Scratch. А знаете, что говорит URA? Источник находится в голубом облаке! Из этого мы можем…

— Спасибо, Мёррэй, вы были достойны «Оскара». — Вандербильт пыхтел и промокал платком лоб. — Всё остальное — лишь домыслы. Хорошо, давайте дадим этому дню достойное завершение, леди и джентльмены, чтобы привести ваш мыслительный аппарат в наилучшее рабочее состояние.

Следующий отрывок из фильма показывал тёмную глубину. В свете прожектора вспыхивали частицы. Затем перед камерой изогнулось что-то плоское и мгновенно отпрянуло назад.

— Если изучить этот фильм в обработанном варианте, который нам любезно предоставил «Маринтек» перед тем, как его смыло с утёса, то можно прийти к двум заключениям. Первое: эта штука невероятных размеров. Второе: она светится. И гаснет, как только попадает в объектив камеры. Резвится она на глубине 700 метров на норвежском материковом склоне. Присмотритесь, господа. Не наш ли это старый желейный друг? И сделайте выводы. Мы ждём от вас не меньше как спасения нашей богоподобной расы. — Вандербильт улыбнулся всем поровну. — Не хочу таить, мы стоим перед Армагеддоном. Поэтому я предлагаю разделение труда. Вы находите способ остановить этого мутанта. Может, вам придёт в голову программа его дрессировки или, может, что-нибудь, способное испортить ему желудок. А мы попытаемся найти эту сволочь, которая нам так подгадила. Но всё, что вы делаете, остаётся между нами. Пусть вас не манят первые страницы газет. Европа и Америка договорились вести политику целенаправленной дезинформации. Паника была бы просто соляной кислотой под хвост этой собаке, если вы понимаете, что я имею в виду. Меньше всего нам нужна сейчас социальная, политическая, религиозная или ещё какая эскалация. Итак, выйдя отсюда, помните о том, что вы пообещали тётушке Ли.

Йохансон откашлялся.

— Я хотел бы от имени всех присутствующих поблагодарить вас за содержательный доклад, — любезно сказал он. — Итак, мы должны выяснить, что же там такое.

— Так точно, доктор!

— А как вы думаете, что это такое?

Вандербильт улыбнулся.

— Желе. И голубое облако.

— Понял. — Йохансон ответил на его улыбку. — Вы хотите, чтобы мы сами разгадывали эти загадки. Послушайте, мистер Вандербильт, но ведь у вас есть наготове теория. Если вы хотите, чтобы мы включились в игру, сделайте первый ход. Итак, что вы думаете?

Вандербильт потёр переносицу.

— Хорошо, будь по-вашему. Так вот, мы спросили себя: где эта катавасия идёт полным ходом, где меньше, а где её вовсе нет? И видим, что незатронутыми остались Ближний Восток, бывший Советский Союз, Индия, Пакистан и Таиланд, Китай и Корея. Арктика и Антарктика тоже нет, но холодильники мы в расчёт не берём. И в итоге оказывается, что пострадал только Запад. Одно уничтожение норвежской прибрежной индустрии нанесло Западу громадный урон, надолго поставив его в экономическую зависимость.

— Если я правильно вас понял, — с расстановкой сказал Йохансон, — вы говорите о международном терроризме.

— Хорошо, что вы его упомянули! Есть два вида терроризма, оба рассчитаны на массовое уничтожение. Первый хочет политического и общественного переворота любой ценой, пускай тысячам людей при этом придётся положить зубы на полку. Исламские экстремисты, например, считают, что неверные только зря занимают место на Земле. Второй считает, что всё грешное человечество уже слишком долго оскверняет нашу планету и пора его стереть с лица Земли. Чем больше денег и ноу-хау оказывается в распоряжении террористов, тем больше опасность. Водоросли-убийцы — ну, их ведь можно разводить. Можно, в конце концов, натренировать собак кусаться. Генная технология даёт возможность влиять на наследственность. Почему бы на этом пути не добиться и контроля за поведением? Столько мутаций за такое короткое время — что вы за этим видите? Я, например, вижу лабораторию. Бесформенный неизвестный организм, м-да, а почему же он не имеет формы? Ведь всё имеет форму! Может, потому, что его назначение и не требует формы? Представим себе род протоплазмы, органическое соединение, вязкое месиво, которое в виде тончайших молекулярных нитей оккупирует мозг животных или панцирь омаров. Я вам так скажу, господа, где-то за всем этим кроется организующий ум. Только представьте себе, что может означать для энергетической политики Ближнего Востока крушение североевропейской нефтедобычи, и вы получите мотив.