Стая - Франк Шетцинг

Пик перевёл дух.

— Вот несколько цифр. 2000 кораблей ежедневно проходят через Малаккский пролив и граничащие с ним проливы, почти 20 000 кораблей всех размеров используют Суэцкий канал. Это 15% мировой торговли. 300 кораблей в день курсируют в Английском канале, то есть Ла-Манше, чтобы попасть в самое оживлённое море мира — Северное. 44 000 кораблей в год связывают с миром Гонконг. Десятки тысяч сухогрузов, танкеров и паромов по всему земному шару, не говоря уже о яхтах, спортивных и рыбацких лодках. Миллионы водных маршрутов испещряют океаны, внутренние моря, каналы и проливы. В свете сказанного может показаться преувеличением вывод о серьёзном кризисе морских перевозок из-за одного-другого крушения супертанкера или контейнеровоза. Не так-то легко испугать тех, кто привык заполнять нефтью ржавые развалины и отправлять их в рейс. Кстати, большинство из 7000 танкеров по всему миру находится в плачевном состоянии. Больше половины из них служат уже свыше двадцати лет, многие можно справедливо назвать металлоломом. И люди идут на риск. Авось пронесёт. Исходный посыл расчётов таков: а может ли танкер доплыть? Когда танкер трёхсотметровой длины попадает в ложбину между волнами, он прогибается посередине на метр, что жестоко перенапрягает всю конструкцию. Но бедолага плывёт, подчиняясь расчётам. — Пик тонко улыбнулся. — А вот когда к аварии приводит необъяснимый феномен, все расчёты пасуют. Тут срабатывает особая психология. Мы называем её «психозом акулы». Никогда ведь не знаешь, где появится акула, поэтому достаточно одного экземпляра на всё побережье, чтобы тысячи курортников боялись войти в воду. Статистически одна акула не может погубить весь туристический бизнес. Практически же этот бизнес сразу подрубается под корень. Теперь представьте себе судоходную компанию, которая за несколько недель перенесла вчетверо больше аварий, чем за все остальные времена, причём аварий беспричинных. Пугающий феномен, которому нет объяснения, увлекает на дно даже те суда, которые были в отличном состоянии. Никогда не знаешь, где и когда с ним столкнёшься и что предпринять во избежание аварии. Речь уже не о том, что проржавело, что разыгрался шторм или произошла навигационная ошибка, речь о том, что не надо было выходить в море.

На этом месте Пик дошёл в своём повествовании до моллюсков. Они появились на экране в многократном увеличении. Пик указал на волокнистый отросток, выглядывающий из-под полосатых створок.

— Вот этой присоской «зебра» закрепляется там, куда её занесёт течением. Присоска состоит из целого снопа липких протеиновых нитей. Моллюски нового, неизвестного вида развили эти нити в своего рода пропеллер. Принцип действия напоминает способ передвижения Pfiesteria piscicida. Конвергенция знакома и природе, но она обычно осуществляется на протяжении тысяч и миллионов лет. Этот же моллюск либо ни разу никому не попадался на глаза, либо обрёл свои способности к передвижению как по волшебству. Всё говорит в пользу быстрой мутации, поскольку во всех прочих отношениях это обычная «зебра», но точно знающая, куда направляется. Например, кингстонные ящики «Королевы барьеров» остались нетронутыми, зато перо руля было равномерно покрыто моллюсками.

Пик остановился на подробностях аварии и рассказал о нападении китов на буксиры. И хотя «Королева барьеров» уцелела, было видно, насколько эффективна стратегия взаимодействия между моллюсками и китами — равно как и между серыми китами, горбачами и косатками.

— Но это же полная чушь, — сказал полковник Бундесвера с задних рядов.

— Ничего подобного. — Эневек повернулся к нему. — Это метод.

— Не станете же вы утверждать, что моллюски договорились с китами?

— Нет. Тем не менее, это сотрудничество. Если бы вы сами пережили подобную атаку, то рассуждали бы иначе. По нашему мнению, нападение на «Королеву барьеров» было тестом.

Пик нажал на кнопку пульта, и на экране возникло лежащее на боку огромное судно. Шторм заливал его корпус. Ливневый дождь затруднял видимость.

— Это «Сансуо», один из самых больших японских автомобилевозов, — сказал Пик. — Его последним грузом были тяжёлые самосвалы. Перед Лос-Анджелесом судно попало в стаю моллюсков. Точно так же, как у «Королевы барьеров», заело руль, но на сей раз в море был шторм. Огромная волна ударила «Сансуо» слева и затопила. Что произошло потом, мы можем лишь гадать. От удара волны, возможно, внутри сорвало какие-то самосвалы. Они ударились о танки для балластной воды, один из них проломил бортовую стенку. Когда были сделаны эти снимки, с момента неудачного рулевого манёвра не прошло и пятнадцати минут. В течение следующей четверти часа судно развалилось и затонуло. — Он ненадолго прервался. — У нас целый список таких случаев, и он с каждым днём удлиняется. Нападению подвергаются буксиры, поэтому судно, терпящее бедствие, становится отрезанным от спасателей. Доктор Эневек прав, приписывая этой «чуши» метод, поскольку появился ещё один вариант «чуши».

Пик показал спутниковый снимок чёрной тучи протяжённостью в километры. Она шлейфом тянулась в сторону суши от какого-то подводного грязно-красного уплотнения — как будто в море произошло извержение вулкана.

— Под этой тучей скрываются останки газового танкера «Фобос–Аполлон». 11 апреля в пятидесяти морских милях от Токио в машинном отделении внезапно возник пожар, который перекинулся на четыре шаровые цистерны, после чего последовала цепь взрывов. «Фобос–Аполлон» во всех отношениях был образцовым судном, в прекрасном состоянии, с регулярным обслуживанием. Греческое пароходство хотело разобраться в причинах и отправило на место затопления робота.

На экране возникло смутное подводное изображение.

— Под водой судно распалось на четыре части. Глубина моря у острова Хонсю достигает 9000 метров, и обломки рассыпались по площади в несколько квадратных километров. Вот задняя часть корабля.

В мути обозначились изгиб кормы, перо руля, часть надстроек. Обшивка корабля была покрыта толстым комковатым наростом. В свете прожекторов он поблёскивал и мерцал, как растопленный воск.

Рубин взволнованно подался вперёд:

— А это как туда попало?

— Как вы думаете, что это? — спросил Пик.

— Медузы. — Рубин прищурил глаза. — Мелкие медузы. Их там, должно быть, тонны. Но как они закрепились на обшивке?

— А почему моллюск «зебра» вдруг обрёл способность плавать? — ответил Пик вопросом на вопрос. — Где-то там, под этим слизистым наростом, находятся кингстонные ящики. Они безнадёжно забиты.

Один дипломат робко поднял руку.

— А что такое… э-э… кингстонные ящики?

— Это углубления, через которые забирают морскую воду для нужд корабля: для наполнения пожаротушительных систем, для опреснения, но в первую очередь для системы охлаждения машин. Они снабжены решётками-фильтрами, чтобы в трубы не попали растения, кусочки льда и прочий мусор. Трудно сказать, когда эти медузы налипли на корпус. Может, уже после того, как корабль затонул. С другой стороны… Представим себе следующий сценарий: танкер врезается в стаю медуз — плотную сплошную массу. Через несколько секунд забиваются кингстонные ящики. Вода больше не попадает внутрь, зато сквозь ячейки фильтров туда просачивается органическая каша. Машины уже всосали из трубопровода всю воду, все тракты сухие, и система охлаждения не работает. Смазочное масло раскаляется, температура в головках цилиндров повышается, один из выпускных клапанов разлетается. Горящее горючее вырывается наружу и включает цепную реакцию, всё горит, а огнетушительная система не работает, потому что не может больше подкачать в себя воды.